Сергей Васильев - Император из стали: Император и Сталин. Император из стали

– Пишут что, ваше императорское величество? – откровенно тормозил полностью дезориентированный князь. – Всеподданнейшие доклады?

Император подошёл ближе, долго смотрел в глаза великого князя, вытянувшегося, словно новобранец перед унтером, после чего неожиданно засмеялся, взял генерала под руку и заговорщицки зашептал на ухо:

– Если бы ты взял томик Гая Светония, описавшего деспотизм Тиберия, то мог бы вычитать такие строки: «Угодливость была ему так противна, что он не подпускал к своим носилкам никого из сенаторов ни для приветствия, ни по делам. Когда один консулер, прося у него прощения, хотел броситься к его ногам, он так от него отшатнулся, что упал навзничь. Даже когда в разговоре или в пространной речи он слышал лесть, то немедленно обрывал говорящего, бранил и тут же поправлял. Когда кто-то обратился к нему – “государь”, он тотчас объявил, чтобы более так его не оскорбляли. Кто-то другой назвал его дела “священными” и говорил, что обращается к сенату по его воле; он поправил его и заставил сказать вместо “по его воле” – “по его совету” и вместо ”священные” – “важные”».

Император отпустил локоть князя и уже обычным голосом добавил:

– Николай Михайлович, если ты окончательно перешёл на официальный язык, называй меня в соответствии со своими республиканскими убеждениями – citoyen, то есть гражданин. Звучит вполне прилично, не обидно и очень даже революционно. Участники англо-бурской войны должны вспомнить и детально описать всё, что они видели нового и необычного из тактики, вооружения и снаряжения, как у буров, так и у британской армии. Было бы идеально, если бы они на основании полученного опыта составили собственные предложения по внесению изменений в отечественные уставы и наставления. Впрочем, на этом не настаиваю. Ну, и четвёртое… – император остановился и посмотрел на князя уже абсолютно весело и беспечно. – А не попить ли нам чаю? Только по-семейному. Ты, я и Сандро. А заодно обсудить некоторые государственные назначения. Например… Мне нужен твой совет… – С этими словами император аккуратно взял под руку великого князя, превратившегося в одно большое ухо, и повлёк к штабной палатке. – Я хотел бы вернуть должность товарища военного министра, соединённую со званием начальника военной походной канцелярии, и предложить этот пост тебе…

Короткая остановка, быстрый взгляд в лицо князя, выражавшего уже не эмоции, а чёрт знает что! Пауза…

– А Сандро – с его революционным проектом броненосца и предложениями по развитию Тихоокеанского побережья – хочу предложить руководство Главным управлением кораблестроения и снабжения… Надо помочь руководить флотом нашему почтеннейшему Алексею Александровичу… на правах его первого заместителя, ну и, естественно, в ранге контр-адмирала… Что посоветуешь, Николай Михайлович? Нет, ничего сразу не отвечай. Сначала чай, а потом всё остальное – государственные дела на голодный желудок – это, я считаю, неправильно [11] «Попить чаю» – такое предложение Сталина после неприятных и трудных разговоров постоянно встречается в мемуарах современников. Сначала подморозить, а потом отогреть, отругать и наградить, пригрозить и обнадёжить – его любимый управленческий приём, фирменный стиль. .

Декабрь 1900-го. Поти. Яхта «Штандарт»

Зимнее солнце под вечер не спускается, а стремительно ныряет в море, как будто хочет искупаться в изрядно прохладной черноморской волне. Строго на юге у самого горизонта кучкуются тучи, и там тяжёлое серое свинцовое небо сливается с морем такого же цвета. Свинец, подсвеченный падающим солнцем, приобретает жуткие апокалиптические цвета – от густо-фиолетового до стального. Дует сырой, холодный и промозглый ветер. Пульсирует короткими порциями красный свет огня Потийского маяка, отчего усиливается какое-то неприятное чувство безысходности.

В это время года и в такую погоду хочется сидеть дома у камина или у печки. Но городской причал все-таки не пустынен. Возле одной его стороны притулилась изящная яхта с атлантическим форштевнем, вокруг которого кипит какая-то необычная жизнь. У трапа – часовой. Еще один – у ворот. Между ними прогуливается пара жандармов. По трапу туда-сюда снуют матросы, выполняющие сейчас, кроме собственных обязанностей, роль курьеров и денщиков для заточённых на яхте пассажиров, министров и светских, двое из которых, уединившись на юте в тени Андреевского флага, ведут неспешную, хотя и крайне нервную беседу, полностью заглушаемую плещущейся за бортом водой.

– И что теперь?

– Теперь ничего. Ждать. Этот идиот Ширинкин приказал арестовать себя и вызвал из столицы помощников, запретив кому-либо покидать борт, кроме нижних чинов, да и то по делам снабжения и связи.

– Да я не про Ширинкина, хотя и про него тоже. Что нам делать с этим багажом, которым снабдил нас наш дражайший монарх?

– Бросьте! Очередная забава скучающего мизантропа. Мало ли их уже было? Сначала балерины, потом богоискание, теперь вот на марксизм потянуло. А вы сразу всё так серьёзно. Право, это того не стоит!

– Перестаньте ёрничать! Вы действительно думаете, что можно, полежав месяц больным, встать с постели другим человеком?

– Вы тоже это заметили?

– Это даже слепой заметит!

– Значит, вы считаете…

– Я считаю, что невозможно войти в спальню домашним котиком и через месяц выйти из неё диким тигром…

– Но болезнь, душевные переживания, близость смерти, наконец, меняют человека…

– Меняют так, что он начал конспектировать и наизусть цитировать документы, которые никогда не читал? Не верю…

Собеседники замолчали… Слышно было, как за бортом плещется неспокойная вода, да по сходням стучат матросские ботинки, подгоняемые окриками боцмана.

– Что вы намерены сказать Фальку?

– Только правду, мой друг, исключительно и только правду. С ним вообще лучше молчать, но если начал говорить, то только то, что есть на самом деле…

– И как вы с ним свяжетесь в таких условиях?

– Думаю…

Опять пауза, плеск воды, грохот ботинок о сходни, короткие лающие команды, сдобренные солёным морским словцом.

– Замолаживает…

– Да, становится сыро. И уже совсем темно… Вы идите, чтобы не простудиться. Я докурю и тоже пойду отдыхать…

Неторопливо дойдя до своей каюты, один из собеседников, налив полный бокал шустовского, долго стоял перед иллюминатором, вглядываясь во тьму, мгновенно накрывшую гавань. Затем не спеша сел за стол, достал пачку свежей бумаги, золотое перо и, решительно придвинув чернильницу, написал красивым каллиграфическим почерком:

Его императорскому величеству…

Всеподданнейший доклад

В соответствии с Вашим Высочайшим повелением и принятыми мной на себя обязательствами во время нашей последней встречи имею честь всеподданнейше сообщить о состоявшейся встрече на борту яхты «Штандарт» с военным министром Куропаткиным, в ходе которой мне удалось узнать следующее…