Андрей Саликов - Дальневосточная опора прочная…

– Ну да.

Это хрен забудут, до середины пятидесятых тыкать будут, если доживу, конечно.

– Запомни: о нём никогда, слышишь, никогда не забудут!

– И что теперь нам делать?

В житейских вопросах отец разбирался на пару порядков лучше меня. Хотя мой ход конём, когда я уговорил его не оканчивать мне десятый класс, а пойти учиться в техникум и одновременно начать работать, а после пробовать поступить в институт, сработал. Моя схема была достойна великого комбинатора. Узнав, что у Потапыча очень хороший друг работает в техникуме в Москве, я предложил отцу, что поступлю туда. Заочником. «Смотри, пап, – яростно жестикулируя, описывал я два года назад плюсы такого решения, – во-первых, у нас с деньгами не того. – Увидев соглашающийся кивок бати, продолжил: – Во-вторых, работая на заводе, получаю специальность и разряд. А после окончания техникума я могу уже официально, по направлению завода поступить в институт, тоже на заочное отделение». Самое главное озвучивать не стал, что получилось как в старом анекдоте об Ильиче, когда он говорил жене, что ушёл к любовнице, любовнице, что ушёл к жене, а сам – на чердак и за работу. Мне такая схема требовалась, чтобы скрыть свои знания, которые просто не мог иметь пацан. Зато работа, совмещённая с учёбой и дополненная отцовским приглядом (кроме него и другие рабочие поучаствовали), объясняла столь хорошее знание предмета. Именно благодаря этому (ну и Потапыч подсуетился) я за два года закончил техникум.

– Работать, сын. Просто работать на благо родины, сегодня каждый специалист на вес золота. Мы сейчас очень слабы. У нас практически нет промышленности, очень плохо с образованием. То, что сейчас идёт индустриализация, погоду в данный момент не делает.

– А Магнитка, а… – Это я и так знал даже лучше отца, но требовалось играть несмышлёного.

– Сядь и слушай, – жёстко осадил меня отец. – Вначале прочти, – протянул он газету.

В статье описывались действия пограничников, отразивших очередное бандитское нападение на КВЖД. Честно сказать, я подзавис, не понимая, что он этим хотел сказать. Ничего нового, всё как всегда.

Дождавшись, пока я прочитаю материал, он продолжил:

– Вот и ты не понял, хотя раньше наши войска дошли бы до Бэйпина, дабы вразумить и остудить горячие головы. На данный момент мы слабее, чем Польша, Румыния. Румыния! Не зря о них сказано, что быть румыном – это профессия, но и с этой, в сущности, опереточной державкой мы сейчас не совладаем и вынуждены смириться с оккупацией Бессарабии. Об остальных я и не говорю. Это горько, но это правда. Мы отстаём во всём. Сейчас с началом пятилетки мы только воссоздаём то, что у нас разрушили и разграбили «союзнички». Плохо ли, хорошо, но промышленность начала оживать.

Я сидел молча, изображая мышь под метлой, и ждал продолжения.

– Я могу наговорить много умных слов, привести примеры. Но не это главное. Главное – люди. Матвей Потапович решил направить двух ремонтников непосредственно в мехбригаду. Оттуда уже получено добро. Ты и Пётр направляетесь в командировку в войска. Поедете как слесари-ремонтники.

– Что случилось, пап? – Новость меня не особо обрадовала. А в свете последних событий это походило на бегство.

– Завод собираются расширять… – начал отец.

– Это хорошо. Здорово! – перебил я его и с энтузиазмом даже начал размахивать руками. – Соответственно, начнут формировать бригады, а там с годик-другой, глядишь, и меня бригадиром поставят. А что? Образование, разряд, опыт работы…

– Не совсем, – спустил меня отец с небес на грешную землю. – Уже спущен план. Мы его не вытянем. Если работать строго по технологии, – забил он последний гвоздь в крышку гроба, в котором покоятся теперь все мои честолюбивые надежды. – Придётся переделывать всю документацию. А вечные авралы обязательно внесут путаницу. Ну да ладно. Всё, давай спать.

Я понимал, что отец сказал мне далеко не всё. Но на продолжении разговора настаивать не стал, поскольку не хуже отца понял, во что выльется такая указиловка… «Всё, алее капут», – всплыла из глубин памяти ёрническая фраза. Я, естественно, планировал помочь родине подготовиться ко Второй мировой, куда её втянут «наши лучшие друзья» из Штатов, Франции и Британии. Однако соваться к товарищу Сталину в данный момент не стоило. В партии шла ТАКАЯ борьба за власть, что головы летели, и даже у, казалось бы, неприкасаемых революционеров, можно сказать, отцов-основателей. Да и с чем идти? Промежуточный патрон, командирская башенка, Гудериан и Хрущёв? Не смешно, а за кукурузника можно и высшую меру социальной защиты, в просторечии – расстрел, получить. Теракт потому что! Вот и оставалось, словно Йогану Вайсу, врастать, но, видимо, не судьба. Что делать дальше, я пока не представлял, и потому, помянув всех по матушке, завалился спать.

А Сергей Александрович Мельников вышел на улицу курить. Сын уже взрослый и должен понять. Может, он зря не был до конца откровенным с ним? Бог знает… Фактически он уже бывший начальник производства. Да, бывший. Горько усмехнувшись, он вспомнил беседу с Востриковым.

– Понимаешь, Александрыч, всё уже решено, я попытался переговорить со знакомыми, но… – Потапыч как-то обречённо махнул рукой, признавая своё полное поражение. В небольшой комнатушке, гордо именуемой кабинетом директора, повисло тягостное молчание. – Мне прямо сказали, что против него не пойдут, сам понимаешь… – потухшим голосом сказал старый партиец. А в свете последних решений окркомиссии ему стало понятно, что за малейшее рыпанье его быстро выкинут из партии.

– Щуку съели, а зубы остались, – понятливо согласился Мельников.

Иллюзий по поводу высылки «демона Революции» у него не было. Слишком многие теряли, причём теряли не простые работяги, а облечённые немалой властью. Это ему, стараясь не встречаться взглядом, довёл сейчас директор, едва за райкомовцем закрылась дверь.

– По расширению тоже вопрос решённый. – Кем, уточнять не стал, но и так было ясно, что без райкома, а то и повыше не обошлось. – И я ничего не могу сделать. Его дьявол сильнее, – со злобой процедил Потапыч. – Но ничего, мы ещё повоюем!

– А вот это не стоит, – мягко прервал начинавшего закипать друга Мельников. – Послушай меня, ты помнишь, что на последнем собрании КИМа было?

– Ещё бы, – вновь начал закипать директор. Его тогда стоило большого труда уговорить не приходить в райком и не поучить «по-отечески» слишком возомнивших о себе молокососов. Хорошо, Зинаида успела перехватить и, накапав ему валерианки, отправить домой, а то наломал бы дров.

– Я так понимаю, неспроста это всё, жизни нам теперь не дадут.

– Это точно, – согласился со своим замом Потапыч. – Но тут не всё так просто, – зловредная улыбка озарила его лицо. – Тебя, Александрыч, мы пока спрячем. А после…