Анна Ткач - Хронополис

Колчак – комично разведя руками:

– Действительно, куда мне грешному до его императорского величества…

При этом выясняется, что он сидит за столом и очень уважает колбасу, Зиночка намазывает ему бутерброд, а Людочка накладывает в тарелочку. Причём при этом шёпотом воспитывает товарищей, мол сразу надо было человека накормить, а потом про Порт-Артур спрашивать, видно же что он не завтракал. Он не как некоторые, которые сразу распознают синтезатор… Золотарев понимающе подливает ему в рюмку и себя не забывает. Как Колчак умудряется выпить – это надо видеть, сейчас сие алкогольное умение едва ли сохранилось, а в его времена такому на флоте учили специально: небрежно и снайперски метко выплескивает спирт в подставленный рот, причём между губами и краем посуды сантиметров десять, после чего с наслаждением угощается от Золотарёва сигаретой советского производства, выпускает дым через ноздри и задумчиво произносит:

– Никогда не пей: гадость… – после чего мигом преображается: становится таким деловитым, что немедленно серьёзнеют и готовятся его слушать все: – Товарищи! – оглядывая слегка обалдевшие комсомольские физиономии: – Да, именно товарищи. Это традиционное обращение к матросам на российском флоте, между прочим. Отобранное у нас большевиками… – Золотарев поднимает очи вверх, словно это он лично отбирал. Колчак его подчёркнуто игнорирует: – Завтра и в последующие десять дней ожидается прибытие основной части нашей группы. В неё входят… – поднимает руку, на руке браслет-планшет разворачивает в воздухе голографическое окно. В окне галерея портретов, от которых у дятловцев глаза лезут на лоб. Дятлов – с трудом подбирая челюсть:

– Мамочки мои…

Колчак – серьёзно:

– Целиком согласен.

Тот же безумно фруктовый парк с многострадальным синтезатором, столики и кресла. Из столиков составлен большой стол, кресла перевёрнуты вверх ногами. Синтезатор явно спятил: на нем мигает табло: мороженое-мороженое-мороженое… На траве и на нижних ветвях деревьев сидят в окружении терриконов из обёрток от мороженого девчонки и мальчишки не самого старшего школьного возраста. Кое-кто даже в пионерском галстуке. Один из мальчишек, рослый, светловолосый, лезет на стол и простуженно (килограмм мороженого) вопит:

– Ставлю вопрос на голосование! – кашляет, вытирается платком. Синхронно с ним кудрявый темноволосый паренёк, который всех выше залез на дерево, чихает (полтора кило мороженого) и вытирается пальцем – Кто за то, чтобы написать приветственное воззвание потомкам?!

Поднимается несусветный тарарам: вопят все, одновременно и изо всех сил. Многие вскакивают, прыгают и машут руками, оставшиеся сидеть в упоении стучат ногами и хлопают в ладоши, приветствуя это судьбоносное решение единогласно.

Колчак, прочищая мизинчиком ухо (он сидит на единственном неопрокинутом кресле):

– Александр Македонский конечно герой, но зачем же стулья ломать…? – и продолжая смотреть на браслете фильм Республика ШКИД: собрание учкома против шкрабов. Шкидовцы на экране ведут себя ужасно похоже на детишек на травке и на деревьях. Тут свистнули в два пальца – там тоже. Причём синхронно. Тут прыжки на парте, там прыжки на столе, на травке и даже на деревьях. Одна разница: там ещё и одновременно лижут мороженое. И девочки свистят не хуже мальчишек. Особенно единственная среди них с косметикой на лице и со взрослой причёской, белокурая и голубоглазая, нарядней всех одетая и даже в туфельках на шпильке. Великолепный контраст манер и туалета. Кудрявый мальчишка, который выше всех на дереве, раскачивается на ветке обезьяной:

– Урааа!!! Написать! – вниз головой, зацепившись коленями. В такой удивительно комфортабельной позе он не забывает про мороженое. Ветка печально отламывается, кудрявый пикирует вверх ногами, в полёте умудрившись сгруппироваться и перевернуться… и – зависает в воздухе… с мороженым в зубах, потому что как можно выронить такую ценность. Оглядывается, дрыгается, пытаясь приземлиться… на обращённых к нему лицах неописуемая зависть. Несколько мальчишек решительно встают с травы и топают лезть на деревья. Светловолосый спрыгивает со стола, тоже направляется к дереву, но останавливается и предусмотрительно спрашивает:

– Сережка! А ты знаешь как спуститься?..

Извивающийся в воздухе Сережка сквозь зубы с мороженым:

– Поди ты к черту… Ещё издевается…

Мороженое все же падает. Вполне нормально и на голову светловолосому. Тот обрадованно его хватает: Мороженое все же падает. Вполне нормально и на голову светловолосому. Тот обрадованно его хватает:

– Ага! Проходит! – кидает мороженым в Сережку. Сережка ловит, немедленно суёт в рот и непостижимым образом целиком проглатывает, облизываясь. – И обратно проходит! – торжествует снизу светловолосый.

– И что? – не понимает Сережка, но тут же смекает, сдирает с ноги ботинок и роняет. Ботинок торжественно грохается. Девчонка со взрослой причёской, задумчиво и убийственно серьёзно:

– Олег, надо достать пилу… Потомки склеют… им не в первый раз… – Колчака перекашивает. Он как раз нашёл в планшете сценку из Отроков во Вселенной, где Лоб приклеил свои ботинки к потолку, а шнурки у него развязались и он сейчас упадёт вниз головой. Смотреть Колчаку было весело, пока он не услышал про пилу. Вид у него сразу сделался такой, словно пилу принесли и у него на глазах используют как советовали. Юный народ аж заёрзал сконфуженно. Девчонка с причёской хлопает себя по лбу и берет его за руку:

– Александр Васильевич, ну простите меня, балду. – с такой умильной мордочкой что нельзя не улыбнуться. Колчак осторожно высвобождает руку и отечески гладит девчонку по причёске. Та в полном соответствии со своими словами обалдела и даже обижена – ожидала отношения как к барышне, а не как к ребёнку. Ее соседка – роскошная чернокосая и черноглазая красавица из самых старших, лет восемнадцати – все поняла и хихикает в ладошку.

Полубосой Сережка сверху, комически мрачно:

– По частям я спускаться не согласен. И доктора жалко подводить, он хоть и царь, но тоже человек! – исподтишка посмотрев в сторону Колчака: – И адмирала тоже жалко.

На Колчака действительно стоит посмотреть. В последний раз перекосившись, он быстро набирает что-то в браслете и четко произносит, обернувшись к Сережке:

– Приземление.

Серёжка плавно приземляется, сию секунду деловито спрашивает сам у себя:

– А взлетать можно?!!! – задирает голову вверх и вопросительно, прыгая при каждом слове, вопит:

– Как там? Старт?.. не. Взлёт?!.. тоже нет… ммм. Подъем! – начинает подниматься – Ага! Ух ты! Красота! Подъем, подъем! – летит все выше – Сейчас я вон те здоровые грушеяблочки с большими косточками, – на вершине дерева растёт что-то похожее на манго – достану!