Евгений Красницкий - Внук сотника

– Холодно уже, а то бы сходить посмотреть.

– Хочешь, я тебя перенесу?

– Нет, камни скользкие, еще свалимся, потом мокрыми домой бежать. – Юлька поежилась. – В другой раз. Давай здесь передохнем немного, да обратно. Ты дорогу-то запомнил?

– А что там запоминать, с тропинки все равно никуда не свернуть.

– Это тебе так кажется потому, что ты за мной шел. Обратно первым пойдешь, тогда увидишь, что не все так просто. Если придется убегать, главное – оторваться от погони, чтобы из виду потеряли, тогда уже не догонят – заплутают.

– Пешком плохо уходить, все на себе тащить придется. – Мишка представил себе, как продирается через бурелом с поклажей. – Вот если бы коня можно было провести…

– Можно и коня, только идти надо по-другому.

– Здорово вы к побегу подготовились.

– Хочешь жить – подготовишься. – Юлька пнула ногой веточку, сбросив ее в воду, и некоторое время молча смотрела, как ее уносит течением в сторону Ратного. – Знаешь, почему мою мать в Ратное бабка привела?

– Почему?

– Всю родню, кроме них, в доме сожгли.

– Попы?

– Если бы, а то свои же. Кого-то там вылечить не смогли, или еще чего-то не поделили, взяли и объявили материну мать колдуньей. Призвали попа, как же без него, а тот говорит: нельзя нечистой кровью землю поганить, надо место огнем очистить. Мать еще маленькая была, сумела в окошко протиснуться. Прибежала к бабке, та отдельно жила, а бабка беды дожидаться не стала, собралась и ушла. Про воинское поселение она давно знала, а в таком месте лекарю всегда больше работы, чем в обычном селе. Вот и пришли в Ратное. Мать с тех пор всегда к побегу готова.

– Но к вам же здесь хорошо относятся, даже прежнего попа угомонили, когда он твою мать с бабкой выгнать хотел.

– Чего в детстве напугался, того всю жизнь бояться будешь. Наше лечение попам всегда поперек, они говорят, что болезнь – наказанье божье, а мы, выходит, воле божьей противимся.

Мишка смотрел на Юльку, слушал ее голос и поражался ее преображению. Вроде бы та же самая девчонка, которой только что исполнилось двенадцать лет, маленькая, худенькая, небогато одетая… Нет, не девчонка – маленькая женщина, видевшая на своем недолгом веку больше смертей, болезней и увечий, чем иной воин, и так же, как и воин, рисковавшая жизнью, исполняя свой долг. Маленькая женщина, постоянно готовая к несправедливости, к предательству тех, кого она и ее мать не однажды спасали и выхаживали. Спокойно рассуждающая о том, что однажды ее могут объявить вне закона, и придется бежать, бросив все.

Ни обиды, ни злости – просто диагноз, только поставленный не одному человеку, не всему населению Ратного разом, а самой жизни, столкновению в умах двух традиций – христианской и языческой. Раздвоение личности – сегодня с благодарностью принимают помошь, всем селом, в складчину, содержат лекарку с дочкой, а завтра пойдут с топорами громить «обиталище колдуний – прислужниц врага рода человеческого».

«Нет, не пойдут. Один раз дурного попа ратнинцы уже вразумили. Отец Михаил на лекарок народ поднимать не станет ни за что, наоборот, защитит, если понадобится. И все же, все же, все же…».

Почему-то захотелось еще и еще стоять возле речки, по которой плывут опавшие с прибрежных деревьев листья, и слушать Юлькин голос.

– Юль, расскажи о Макоши, что можно, конечно, я в тайные знания не лезу, просто понять хочу: почему ты так велесова ведовства испугалась? Что, разве Велес и Макошь враги?

– Нет, не враги, они разные, совсем разные. Он мужчина, она женщина, он в царстве мертвых хозяин, а Макошь – вся для жизни, он – скотий бог, а она – для людей. У них все разное, далекое друг от друга. Вот смотри: когда хлеб жнут, последние стебли на поле не срезают, а заплетают велесову бороду, так? А для Макоши срезают, и ее сноп – не последний, а, наоборот, первый на поле. Все противоположное.

– А сама она?

– Макошь? Что такое кош, знаешь?

– Удачный жребий, выигрыш, прибыток. Отсюда и кошель, кошелка…

– Ну вот, а она – Макошь – мать удачного жребия, счастливой судьбы. Поэтому и сватаются, и сговариваются о свадьбе в Макошину неделю.

– Понятно, богини судьбы у всех народов есть: парки, Норны, Фортуна. Некоторые из них пряхи, прядут нить человеческой жизни.

– Так и Макошь тоже пряха и вообще хозяйка всех женских работ, только для этого у нее второе имя есть – Пятница. Двенадцать пятниц в году, по одной в месяц – ее дни. А осенью – целая неделя, от последней пятницы октября до первой пятницы ноября.

– Вот, значит, почему ее христиане в Параскеву Пятницу перекрестили.

– Про Параскеву не знаю, а с Велесом нам делить нечего, но и в дела друг друга встревать негоже. Нинея в чужой огород полезла, а я, дура, не поняла, обрадовалась, что новый способ лечения узнала, а это, оказывается, и не лечение вовсе.

– Ну это ты – зря! Главное ведь не инструмент, а то, как им пользуешься. Вот ножом, например, можно и хлеб резать, и человека убить. Нож, сам по себе, не плохой и не хороший, все от хозяина зависит.

– Нет, не так! – Юлька даже притопнула ногой, досадуя на Мишкино непонимание. – От чужого ведовства добра не будет. Нож, говоришь? А разве так не бывает, что нож в руке вывернется и хозяина поранит? Так и с чужим ведовством – лучше не связываться.

Информации для размышлений оказалось более чем достаточно.

«Три божества: Христос, Велес, Макошь. Три их адепта: отец Михаил, Нинея, Настена. Каким-то образом я оказался связанным со всеми тремя, все от меня чего-то ждут, на что-то рассчитывают. На что? Прямо об этом сказала только Настена, но она боится, боится всю жизнь, и от психологической травмы, полученной в детстве, ей, пожалуй, не избавиться до самой смерти. Вот тебе и лекарка – сапожник без сапог.

Плюс на ней лежит ответственность за результат более чем векового эксперимента каких-то генетиков. Юлька – шестое поколение подопытных. Ей надо вырастить дочку, дождаться появления потомства седьмого поколения… Блин! Это что же? Юльку отдадут какому-то хмырю-производителю, чтобы «осеменил»? Да я их всех… Яйца вырву, мать вашу, генетики гребаные!

Спокойствие, сэр, только спокойствие! Сюжет-то банальнейший, аналогов – пруд пруди. Начиная со средневековых легенд о чистых девах, похищаемых злыми колдунами, исполненными самых гнусных намерений, и кончая тайными биологическими лабораториями двадцатого века, где ученые мужи выращивают таких монстров, каких даже Иероним Босх в кошмарных снах увидеть не мог.

Рецепт противодействия тоже обкатан и отшлифован в литературе, кино и на театральных подмостках: тихонечко собираем информацию, обнаруживаем логово злодеев и рэмбуем означенных злодеев до полной потери дееспособности. После чего автоматически наступает хеппи-энд: