Ерофей Трофимов - Казачья кровь

В этот момент дверь бесшумно открылась, и в кабинет вошёл мажордом с подносом в руках. Быстро расставив на столе всё принесённое, он обернулся и, бросив на мальчика быстрый взгляд, вопросительно посмотрел на Григория. Чуть улыбнувшись, парень кивнул и, указывая на мальчика, негромко сказал:

– Прав ты был, Иван Сергеевич. Толковый парнишка растёт.

– Я надеюсь, он не проявил непочтения?

– Да бог с тобой. Вот, сидим, думаем, какое ему жалованье положено.

– Жалованье?! Хозяин, да какое тут жалованье? Сытый, в тепле, науке обучают, ещё и деньги платить?

– Погоди, Иван Сергеевич, – осадил его Гриша. – В семье один мужик остался. Кто ж тогда матери помогать будет? Да и самому на орехи да на пряники копеечку иметь тоже положено. Мужик растёт.

– Пять копеек в седмицу, и пусть Бога за щедрость вашу молит, – отрезал мажордом.

– Пять в седмицу. В месяце четыре седмицы. Пять на четыре, это сколько будет? Ну-ка, Васятка, сочти, – повернулся Гриша к мальчику.

– Двадцать копеек в месяц, – неуверенно ответил мальчик, с полминуты пошевелив губами.

– Верно. Двадцать, – кивнул Гриша. – Как тебе такое жалованье?

– Не знаю, – пожал Васятка плечами и, шмыгнув носом, утёрся рукавом.

– Ну-ну, не расстраивайся. Я пока ещё ничего не решил, – поспешил заверить Гриша, заметив набухающие в уголках глаз мальчика слёзы.

– Васька, я тебе что говорил? – с тихой угрозой произнёс мажордом. – Ничего не клянчить. Жить и работать будешь за еду и науку. А ты мне тут что? Обиды выказывать, что денег не платят?

– Иван Сергеевич, – произнёс Гриша так, что мажордом подавился собственными, ещё не сказанными словами. – Он ничего не клянчил. Про жалованье я сам разговор завёл. Еда и кров – это хорошо. Но для того, чтобы человек захотел от души служить, мало. Значит, так. С сего дня будешь получать сорок копеек в месяц. Иван Сергеевич твоё жалованье в расходную книгу вписывать будет. А уж как ты теми деньгами распорядишься, тебе решать. Договорились? – повернулся Гриша к мальчику.

– Спаси Христос, хозяин, – сверкнул Васятка радостной улыбкой, всё ещё не веря, что и вправду станет настоящим добытчиком.

– Вот и хорошо. А теперь к столу садись. Будем чай пить и дальше разговаривать. И ты присядь, Иван Сергеевич.

– Так не положено, с хозяином за один стол-то, – растерянно залепетал мажордом, но Гриша не дал ему договорить.

– Ты его привёл, тебе за него и отвечать. Садись, дядька Иван, – улыбнулся Гриша. – Будем решать, чему парня учить и кем ему дальше быть.

– Да кем ему ещё быть, хозяин? – вздохнул мажордом.

– Что значит кем быть? – не понял Гриша. – Что ж он, по гроб жизни на посылках будет? Или до скончания века в чужих домах прислуживать? Ты раньше времени парню жизнь-то не ломай.

– А куда ему ещё? – грустно улыбнулся мажордом. – По себе знаю, если за тебя платить некому, то про науки и не вспоминай.

– Это верно. Но прежде, чем про науки говорить, понять надо, к чему у парня душа лежит. Думаешь, я механиком просто так стал? Если бы не беда да не князь на пути, так бы и жил в своей станице.

– Вы что задумали, хозяин? – осторожно присаживаясь на краешек дивана, спросил мажордом.

– Пока ничего. А вот на будущее подумать не мешает. Ты чай-то разлей. А то сидим, на сухое горло разговариваем. Тебе, Васятка, что больше нравится? Картинки в книжках смотреть или цифры складывать? А может, ещё чего?

– Я рисовать люблю, – помолчав, вдруг признался мальчик, покраснев.

– Рисовать? О как! Часто рисуешь? – заинтересовался Гриша.

– Да как получится, – пожал Васятка плечами.

– А что именно рисуешь? Людей иль животных? Может, деревья? – не отставал Гриша.

– Так что на глаза попадётся, то и рисую.

– Ишь ты. А ну, допивай чай и вон туда, за стол пересаживайся, – скомандовал Григорий, указывая на свой рабочий стол.

Удивленный мажордом только головой покрутил, растерявшись от того, как дело повернулось. Васятка покорно проглотил напиток и, перебравшись за стол, вопросительно посмотрел на хозяина. Вскочив, Гриша положил перед мальчиком лист бумаги и карандаш, после чего, быстро оглядевшись, указал на стоявшие на журнальном столике приборы:

– Сможешь всё это нарисовать?

– Запросто, – хмыкнул Васятка, с интересом рассматривая карандаш.

Судя по его интересу, такой предмет для рисования он видел впервые.

– Вот и действуй. А я посмотрю, что у тебя получится, – улыбнулся Гриша и вернулся на диван.

– Зря вы это затеяли, хозяин, – еле слышно сказал мажордом, убедившись, что мальчик увлёкся делом.

– Почему? Точнее, что это? – спросил Гриша.

– Да с жалованьем. Избалуете, а он потом в другом услужении начнёт себе жалованье требовать.

– И правильно сделает, – заявил Гриша. – Свой труд ценить надо. И потом, как ты хочешь его при-учить о семье заботиться, если он только за еду бегать будет? А ведь оглянуться не успеешь, вырастет.

– Это верно, – помолчав, вздохнул мажордом. – Только зачем же так сразу? Пусть бы сначала послужил, себя показал, а потом уж – вроде как за хорошую службу.

– Иван Сергеевич, ну что такое в нашем деле пять рублей в год? Копейки. Не обеднею, а ему прибыток. Тут ведь главное не в деньгах, а в чувстве.

– Это в каком же? – не понял мажордом.

– В том, что он сам зарабатывает. Матери помогает. Пусть немного, но сам. И чем старше будет, тем больше сам себя уважать станет. А что до учёбы, время придёт, посмотрим, – задумчиво сказал Гриша, поглядывая на увлечённо рисующего мальчика.

От усердия тот высунул кончик языка, склонившись над столом так, что едва не тыкался в рисунок носом.

– Васятка, сядь ровно, а то так и горбатым стать недолго, – скомандовал парень, сам того не замечая, тоном заботливого отца.

Услышав эти интонации, мажордом удивлённо посмотрел на парня и, покачав головой, с усмешкой негромко проговорил:

– Жениться вам пора, хозяин.

Очередной вызов к капитану Залесскому стал для Гриши совершенной неожиданностью. После передачи дел в мастерских у него появилось больше свободного времени, и парень, не привыкший к праздности, с головой ушёл в подготовку к защите диплома. Сдав все подготовленные чертежи и пояснения куратору, он со дня на день ожидал вызова в университет для получения замечаний, а тут вдруг звонок из жандармского управления.

Быстро собравшись, Гриша выгнал из сарая машину и, едва прогрев мотор, поехал по давно знакомому адресу. Но едва только он представился дежурному на входе, как на лестнице появился сам капитан. Как всегда, изящный, подтянутый, с роскошной тростью в руке. Увидев парня, он чуть улыбнулся и, легко сбежав на площадку, не здороваясь, спросил:

– Ты на машине или верхом?

– Ага, на машине, – кивнул Гриша, окончательно сбитый с толку таким его поведением.