Валерий Цуркан - Бажен

– Встань, старче! – сказал Василько. – Негоже старику перед молодым стоять на коленях, хоть я и князь. А просьбу твою… я подумаю. Что за пользу ты и твой Перун сможешь принести мне и земле нашей?

– Каждодневно пользу приношу тебе и людям нашим, – сказал волхв, не поднимаясь с колен. – Живём в мире, не в разоре. А что друг с другом дерётесь постоянно, это уже ваша вина, а не богов, сами разбирайтесь. А от ворога иноземельного мы вместе защитим Русь. Знаю я, как это можно делать, доверься мне. Вместе мы сможем осилить ворога. Негоже вашему Иисусу и нашему Перуну друг с другом бороться, надо направить их силушку против общего нашего врага.

Василько сел на лавку, подпёр голову рукой. Другой взъерошил волосы сына.

– Ладно, старик, иди за стол, пир продолжать будем. Веселись! Я подумаю!

Булат вернулся на своё место. Снова заиграл на дуде скоморох и стал плясать перед столами. Загоготали витязи. Но Василько теперь мыслил не о пире. К чарке почти и не притронулся, – лишь пару раз пригубил. Запечалился князь. Поверить старику и оставить капища Перуна нетронутыми? Или продолжать бороться с идолами и дальше, как вера велит? Бажен знал о том, как сжигали и топили идолы Велеса, Перуна и других богов. Если ты христианин, то идолов почитать не должен. А вот рубить и сжигать не каждый осмеливался – а если боги ответят? А Перун знамо как отвечал – молнией вдарит в лобешник, и никакой Христос не поможет. Потому никто из простых людей супротив идолов и не шёл, а многие и продолжали почитать – кто открыто, а кто втайне. Князь нахмурил лоб, потирал бородатый подбородок и скользил взглядом по светлице.

За стенами буянила гроза, лил дождь, сверкали молнии и громыхал гром. Пир продолжался. Булат и Василько молчали. Первый гадал, что ответит князь, а второй размышлял, что скажет господь бог, если супротив веры пойдёт. Не веселились и Шемяка со Стояном, ждали, чего старик им поведает. Даже Бажен, глядя на них, тоже загрустил.

Когда в светлицу вошли два молодых боярина, Бажен заметил, что Шемяка дёрнулся. Оба гостя были украшены такими же синяками под глазами, а у одного ещё и скула распухла, будто зуб болит. Стоян бояр тоже узнал, лицо его вытянулось, как лошадиное стало.

– Они? – шепнул Шемяка.

– Ага, – ответил Стоян.

Богатая одежда, шапки с меховой оторочкой, куртки, алые плащи, высокие мягкие сапоги – всё говорило, что они не из простых людей. Волхв тоже обратил на них внимание, сразу связал разбитые лица с ночным случаем и сделал единственно верное заключение.

Бояр усадили за стол, налили вина. Братьев они узнали сразу. У одного отвалилась челюсть, он толкнул плечом товарища да показал взглядом на Шемяку. Взгляды скрестились, как мечи, разве что искры не посыпались.

Булат ждал, не зная, какое решение примет Василько. Не пил, а так же, как и князь, время от времени неторопливо пригубливал чарку. И молчал, поглядывая то на князя, то на новоприбывших бояр. Это были дети какого-то знатного боярина.

Василько размышлял над разговором с волхвом. Нелегко князю решение далось, слишком уж хмурый он стал. Поднялся с лавки, снова утихомирил гулявших витязей (сделать это было непросто, пришлось чаркой по столу постучать), и подозвал Булата.

– Будет, как ты просишь, старик! – сказал. – Но до поры до времени. Если я узнаю, что волхвы по деревням ходят и народ мутят против веры нашей православной, в тот же день приказ дам изничтожить остатки капищ и волхвов с ними. А первым делом твой дом. А пока иди с миром, старче. И помни, что уговор не только с моей стороны, но и с твоей тоже.

Булат тоже встал.

– Спасибо, княже, уважил просьбу мою! Уберёг ты землю нашу от беды. Уговор я буду блюсти, как и всегда делал. Ну, раз ты отпускаешь нас, то мы пойдём. Прощай, Василько. Пусть не будет между нами зла никогда!

Старик кивнул своим ребятам и вышел из-за стола, потянув за собой Бажена. Шемяка и Стоян, как привязанные, потянулись следом. Стоян прихватил с собой кусок мяса, и вызвал этим гогот нескольких бояр. Двое молодых бояр за столом пристально смотрели им в спины.

Вышли во двор, и дождь тут же перестал да гроза успокоилась. Шемяка толкнул Стояна в плечо.

– Это те, кого мы побили вчерась?

– Не знаю, – ответил Стоян. – Похожи. Бояре знатные. Зря мы ввязались вчерась.

– Олухи, – пробурчал Булат. – Всё испортите.

– А мы что? – обиженно пробормотал Шемяка. – Мы девку защитить хотели.

– Благородные олухи, – повторил волхв. – Теперь нам надо поскорее уходить. А если они пожалуются князю, то мне придётся отдать вас на суд. Это ж надо, приехать в Ростов и бить бояр из княжеского двора. Олухи!

– Не, не пожалуются, – ответил Стоян. – Рази ж мужчина станет на такое жаловаться? Что князь скажет? Бабу обидеть возжелали? Получили!

Булат промолчал.

– Договорились, стало быть, с князем? – спросил Шемяка.

– Не знаю, – ответил волхв. – Может быть, да, а может, и нет.

– Ну князь сказал же, что согласный.

– Согласный. А условие уж больно шаткое. Его нарушить можно легко.

– Почему?

– А мы углядим за всеми волхвами, что шастают по деревням? Князю многого и не нужно, слух пусти, что ходят по дворам, сбивают с толку, вот и конец договору. Как и конец миру на земле нашей. А теперь ещё и вы учудили, врагов себе нажили. Нам друзей искать надо, а вы – недругов ищете. Сдалась вам эта баба? Она вам спасибо не сказала! Она вас даже не вспомнит! Может быть, она сама даже скучала по двум боярам, а тут вы! Но теперь бояре эти будут на вас зло держать.

– Знать бы ещё кто это! – сказал Шемяка.

– Мечтай о том, чтоб никогда не узнать этого, дурень! – тихо сказал волхв.

Дошли до постоялого двора. Шемяка выспросил хозяина и узнал кто такие эти бояре.

Когда уже сидели на конях, выезжая со двора, сказал:

– Это племяши Кирилла. Звать их Александр и Олег. Молодые да бестолковые, постоянно во всякие беды встревают. Такие же олухи, как вы. Вот Кирилл и забрал их из Владимира под своё крылышко по просьбе родичей, – помолчав, волхв пробурчал: – Олухи вы, хоть и благородные. И такие же бестолковые, как два этих дурака. Вот ждите теперь беды.

Бажен не стал расспрашивать, тут и так ясно, что чем быстрее они уйдут, тем лучше. Авось парни битые погорят, погорят, попьют вина, да и перегорят, забудут обиду. В деревне так всегда бывало, мужики подерутся, да помирятся. Не знал он, что благородные бояре обид никогда не забывают и часто проносят их с собой до самой могилы.

Дождь перестал. Кони с трудом шагали по размокшей земле, копыта скользили по жиже. Торопиться было нельзя, ноги переломают. Булат будто мысли Баженовы прочитал.

– По такой дороге ехать, без коней остаться! – ворчливо сказал он. – И оставаться тоже нельзя, а всё вам спасибо, олухи благородные!