Александр Абалихин - Озеро Веры

И тут раздался громкий треск ломаемых сучьев и грозный рык, повторившийся трижды. Мирослава повернула голову и взглянула в сторону, откуда послышались жуткие звуки. И тут ей стало ещё страшнее, когда она увидела огромную мохнатую чёрную бабу, которая была намного выше и крепче оборотня, затащившего Мирославу в чащу. А то, что второй оборотень был бабой, Мирослава сразу поняла, потому как заметила, что под волосами у чудища виднелись большие груди.

– А-а-ах! Аргиме бухрай! – громко прокричала косматая красноглазая баба-оборотень.

Она отвесила пару затрещин по затылку оборотня-Моская так, что у того замоталась голова. Потом она схватила его за загривок своей лапищей и отшвырнула в сторону.

– Ай! – совсем как человек, прокричал меньшой оборотень, барахтаясь в зарослях колючей ежевики.

– Гутаре жорм! – сказала косматая баба и, совсем как человек, погрозила кулаком малому оборотню.

Мирослава поняла, что оборотни разговаривают между собой на незнакомом языке. А ещё она догадалась, что эти чудища – мать и сын. Мать поколотила и ругает сына за то, что тот принёс в лес Мирославу.

«Значит, у оборотней тоже бывают матери», – подумала Мирослава и стала вспоминать Люкшаву – мать Моская, которую она не раз видела в Омшани. Невысокая и худая Люкшава была совсем не похожа на эту косматую красноглазую бабищу.

«Наверно у оборотней всё наоборот бывает, когда они принимают звериный облик», – про себя решила Мирослава.

– Етерхе ирм, – произнёс оборотень-Москай, выбираясь из зарослей ежевики и почесывая свой лохматый зад.

– Аргиме ирм! – с угрозой в голосе рявкнула косматая лесная баба.

Мирослава села на траву и, вся дрожа, смотрела на жутких оборотней. Неподалёку, под корнями вывороченной из земли ели, она увидела огромную нору, в которой, видимо, те жили. Увидев, что чудища её, по крайней мере, в ближайшее время, не собираются есть, Мирослава осмелела и попросила:

– Отпустите меня!

Косматая баба уставилась на неё, вытаращив красные глазища. У Мирославы снова онемели ноги. Понимала она, что надо бежать, а не сидеть, да только не могла пошевелиться. Да и как убежишь, если её даже оборотень-Москай легко догонит, а не то, что его мать, у которой один шаг, как три человеческих.

Насмотревшись на девушку, косматая баба потеряла к ней интерес и отвернулась в сторону, а оборотень-Москай, почёсывая спину, полез в нору.

Мирослава, наконец, успокоилась, увидев, что мать оборотня-Моская вовсе не собирается её есть, а принялась когтями сдирать кору с молодой осины и жевать её. Девушка встала и начала потихоньку отходить от норы оборотней, стараясь бесшумно ступать по еловой подстилке. Пройдя несколько шагов на цыпочках, Мирослава затем сорвалась с места и опрометью побежала прочь. Сначала она бежала, не разбирая дороги, а затем остановилась и осмотрелась. Она оказалась в незнакомой местности. Вокруг росли тёмные ели и кривые осины. Мирослава поняла, что заблудилась в дремучем лесу. В такой глухомани легко можно было стать жертвой хищных зверей или умереть от страха, встретившись с лешим. Теперь к этим неприятностям добавились жуткие оборотни. Правда, отец рассказывал о больших косматых лесных людях. Однако Добрян говорил, что живут те люди в далёких краях. Значит, Мирослава сегодня столкнулась не с лесными людьми, а именно с оборотнями. Да и не в простой день состоялась эта встреча. Старики сказывали, что накануне праздника Купалы всякая нечисть выходит из лесов, болот и водоёмов поближе к человеческому жилью. В ночь на Купалу много необычного происходит. Например, в глухом лесу, говорят, папоротник зацветает.

«Кстати! – стала размышлять Мирослава, вспомнив о цветке папоротника. – Никто из жителей окрестных деревень и городов цветок папоротника так и не нашёл даже в ночь на Купалу. Иначе об этом бы все знали. Хотя… Ну, кто расскажет, что нашёл и сорвал цветок папоротника. Ведь кто цветок папоротника отыщет, тому клады откроются. А про клады только дурак станет всем рассказывать. А ведь, сказывают, некоторые люди, ни с того, ни с сего, богатели. Так ведь это оттого, что они цветок заветный нашли. Выходит, и вправду расцветает папоротник в ночь на Купалу! Вот и в нынешнюю ночь может зацвести папоротник, особенно в лесной глухомани!»

Мирослава попала именно в такую лесную глушь. Она стала всматриваться в росшие вокруг папоротники – нет ли на каком-нибудь из этих растений бутона, который этой ночью распустится? Однако бутонов на папоротниках она не увидела. Девушка прошла ещё немного и под ногами захлюпала вода. Увидев впереди кочки и лужи с тёмной водой и ряской на поверхности, Мирослава поняла, что впереди лежало болото. Она решила обойти топь, потому что страшилась пойти назад и снова очутиться рядом с оборотнями.

Девушка пошла краем болота. Солнце поднялось высоко, и в лесу стало жарко. От духоты у Мирославы закружилась голова, и она присела на поросшее мхом бревно. Она устала, и её стало клонить ко сну. Девушка некоторое время боролась со сном, но дремота одолела её, и она, покачнувшись, свалилась с бревна на мягкий мох. Но даже падение не прервало её сон.

Мирослава проснулась, услышав над собой скрипучий голос. Она почувствовала, как кто-то трясёт её за плечо. Девушка приоткрыла глаза и увидела над собой морщинистое лицо старушки со всклокоченными седыми волосами. Мирослава приподняла голову и увидела одетую в лохмотья худую сгорбленную старуху, опиравшуюся на кривую палку. Голова у девушки кружилась. Она некоторое время не могла вспомнить, что с ней случилось. Однако вскоре к ней вернулась память. Мирослава вспомнила про оборотня-Моская, утащившего её в дремучий лес, и про его страшную, но её справедливую мамашу. Девушка попыталась понять, на кого была похожа склонившаяся над ней старуха. Лицо у старухи было землистого цвета и испещрено глубокими морщинами, седые волосы растрёпаны. Одежда на ней была рваная и линялая, а лапти перепачканы грязью, тиной и болотной ряской. Словно из болота выбралась эта старуха да ещё скрипучим неприятным голоском хохотнула. И тут по спине Мирославы пробежали мурашки.

«Так это же кикимора болотная!» – догадалась она.

Измученная недавними переживаниями, Мирослава испытывала неимоверный страх. Не в силах закричать, она пискнула, словно придавленная мышь.

– Тейтерь! Тейтерь! – произнесла кикимора и протянула ей руку.

«Разговаривает она на языке эрсиян. Может, старуха и не кикимора вовсе, а из Омшани забрела на это болото?» – подумала Мирослава.

– Далеко ли отсюда Омшань? Я заблудилась, – проговорила Мирослава, с помощью старухи поднявшись с земли.

– Витичанка? Откуда пришла, красавица – из Комаровки или Берёзовки? – спросила её старуха хриплым голосом.