Фёдор Летуновский - Барабанщик

И как только он понял, что ему удалось нащупать некую гармонию, что была для него прежде скрыта, поймать её за самый кончик, потянуть на себя и прочувствовать… именно тогда в комнату постучали.

Пашка сбился с ритма, бросил палочки на кровать и открыл дверь.

На пороге стоял дядя Боря. Он был одет в старые штаны и забрызганную ужином белую майку, а на его голой груди, тускло переливаясь тёмно-изумрудным, мерцал Блик. В руках дядя Боря держал кухонное полотенце, которым вытирал нож. Пашке это очень не понравилось.

– Павел, мы ведь с тобой договаривались, что вечером ты не играешь, – начал он.

Говорил дядя Боря очень медленно и спокойно, но при этом казался ему опасным, похожим на питона из Московского зоопарка, куда их возили весной на каникулы. Там эта большая змея тоже выглядела сонной и вялой, но когда смотритель бросил ей мышку, он схватил её настолько молниеносным движением, что мальчики заморгали, а девочки взвизгнули.

– Так ещё восьми даже нет, – Пашка посмотрел за окно, в густую кляксу ноябрьского вечера.

– Но Фёдор из-за этого опять себя плохо чувствует, у него головные боли! Его ведь пытали фашисты в Испании, когда он там воевал! Знаешь, что они с ним вытворяли? Закопали по шею в землю, надели на голову ведро и играли на нём, как на барабане!

Пашка внимательно смотрел в гипнотические глаза этому взрослому, наблюдал, как двигались его жвалы, змеиная шея и понимал, что он врёт. Просто он – хищник, а этот Федька ему прислуживает, как Шакал у Тигра в сказке про Маугли. И не был психбольной Федька ни в какой Испании, не берут на войну таких недоносков.

– Хорошо. Сегодня я уже не буду играть, – сказал Пашка, понимая, что не пришло ещё время вступать с ними в открытый конфликт.

– Да и выходные его тоже нельзя беспокоить.

– Какие выходные? – возмутился Пашка, – Вы же ни где не работаете?!

– Мы, Паш, на самом деле заняты очень важным делом, – дядя Боря попытался заговорить как можно более ласковым, но от того ставшим неестественным голосом, – Но ты ещё слишком мал, чтобы об этом знать.

После этого он приложил палец к губам, как женщина на известном плакате и ушёл, прикрыв за собой дверь. А Пашка так и остался стоять перед ней, безуспешно пытаясь вспомнить тот ритмический рисунок, что ускользнул от него, словно первый потревоженный сон.

Из кухни донёсся нервный смех Федьки, от которого ему стало противно. «Они мне всё врут! – думал он, – Да и кто они, чёрт возьми, такие! И могут ли они догадаться, что я про них знаю? В любом случае, надо соблюдать осторожность…» Пашка снял с шеи ремень, положил барабан на стол, и решил что завтра, прямо с утра, пойдёт репетировать в парк.

В субботнем парке был один риск – нарваться на хулиганов. Они могли побить и, даже – самое страшное – порезать барабан, потому что считали себя блатными и законы школы их не пугали. Поэтому Пашка решил пройти не к центральному входу в парк, который до революции был помещичьей усадьбой, а окружным путём, через пустыри.

Он миновал площадь с Неизвестным Матросом и когда памятник остался позади, свернул с главной улицы, обратил внимание на новые Блики. Первый из них мерцал тьмой на спине рыжего кота, который протиснулся под забор, когда Пашка проходил мимо. Ещё один сизый Блик плавал по крыше единственной, стоящей на улице машины директора текстильного завода, из-за чего она из белой становилась тревожно-мутной, как штормящее море. В окнах домов иногда показывались утренние люди, и на одном из лиц Пашка тоже разглядел неестественно сверкающую синеву.

Когда улица кончилась, он миновал пустыри и вышел к дальней, неогороженной части парка, за которой возвышался холм, с до сих пор не засыпанным котлованом. Это была неофициальная могила помещика Большелапова, не имевшая ни креста, ни даже памятного камня.

Дальше, на поляне, располагалось пожарище – от усадьбы помещика сохранилась лишь фасадная каменная стена жилого особняка и приготовленные для строительства нового дома материалы, ставшие холмами почерневшего мусора. Разбогатев во время войны на пошиве солдатской формы, летом семнадцатого года хозяин затеял перестройку и даже пригласил архитектора из столицы, но ничего построить они так и не успели.

Вместо предполагаемого нового дома на холме теперь зияла лишь глубокая яма с остатками фундамента – помещик планировал заложить просторный подвал, чтобы там заниматься своими оккультными опытами – кажется, так называл их молодой учитель истории, совсем немного проработавший у Пашки в школе и в скором времени куда-то исчезнувший.

Ещё он рассказывал о том, что Большелапов в последние годы увлекся тёмными учениями, и крестьяне серьёзно опасались, как бы он чего на них не накликал. Говорили даже, что после победы Октябрьской революции помещик сильно испугался, что у него всё отберут, и попытался провести обряд – вызвать нечто потустороннее, способное ввергнуть мир в ещё больший хаос. Слуги его к тому времени уже разбежались, но кто-то из них успел предупредить деревенских о том, что помещик велел снести в яму какие-то предметы и готовится к сатанинскому ритуалу. Ночью крестьяне зажгли факелы, взяли вилы, поднялись на холм и увидели там нечто такое, после чего сбросили Большелапова в яму и живьём закопали, а дом его разграбили и спалили.

Сейчас сюда никто не приходил, даже пьяницы и хулиганы, но Пашка не испытывал никакого страха на этом пепелище – лучшего места для уединения было не найти. Пашка прошёл мимо парадной стены особняка с остатками крыльца и нашёл удобное место. Надел барабан и взял в руки палочки, немного покрутив их на пальцах, чтобы размять замершие кисти.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.