Михаил Маришин - Вместо сердца – пламенный мотор. Реинкарнация Победы – 2

– Что предлагаешь? – глаза старого бойца, помнившего ещё Гражданскую, потускнели. Он полностью отдавал себе отчёт, что против бронепоезда мы не устоим, как ни воюй. Бог на стороне больших батальонов, и как грамотно ни строй оборону, задавят всё равно. Уйти, бросив раненых, женщин и детей, тоже нельзя.

– Дай мне пять человек, мы укроемся в стороне от дома. Если кто полезет, хоть тревогу поднимем и на себя отвлечём в случае чего, а вы успеете подготовить встречу.

– Ну что ж. Бери своих, да ещё пару курсантов, – Седых оставлял при себе проверенных кадровых бойцов, выделив мне на бесполезное дело чужих и молодых. – Действуй, раз знаешь как. Всяко лучше, чем сидеть и ждать.

– Серёга, Слава, Хабаров, Гаранин, за мной! – громко скомандовал я и, махнув рукой Полине, поднялся наверх.

Эпизод 4

– Товарищ Любимов, куда мы уходим? – озабоченно спросил меня Гаранин, когда мы, выскочив из санатория через чёрный ход, перелезли через забор и углубились в сады, двигаясь вдоль железки на юг навстречу бронепоезду. – Мы что, наших бросим?!

– Панику и сомнения отставить! Вы же пограничник! А погранцы своих не бросают. Верно? – отрывисто, на бегу, прошептал я. – Там чертей до роты может быть в этом пепелаце. Нас всего ничего, и пушки у меня в кармане не завалялось, пулемёта тоже.

– Так чего же мы убегаем? Вместе держаться надо! – поддержал товарища Хабаров.

– А того, что на бронепоезде они в санаторий не въедут. Десант, как ни крути. А чтобы тот десант огнём поддержать, бронепоезд должен встать подальше, иначе деревья мешают. Значит, они либо заранее высадятся и пешком пойдут, либо бронепоезд их поближе подвезёт, а потом вернётся назад. Вот мы в зарослях-то, пока они к санаторию подниматься будут, и укусим их. И отступим. Погоню вырежем. Вернёмся и опять укусим. И так до победного конца. А потом и ящик этот на винтики разберём! Всё понял, боец? – спросил я на последнем дыхании. Говоря по правде, таких далекоидущих планов я не строил, но бойцов надо было морально поддержать, дать им надежду и уверенность.

– Петрович, бронепоезд! – шедший в головном дозоре впереди справа Сергей подал условный знак.

– Что? – спросил я останавливаясь. Впрочем, ответа не требовалось, и так было отлично слышно, как состав, пыхтя, медленно двигался мимо нас за кустами.

– Вперёд, к железке! – скомандовал я. Видеть противника, когда он тебя не видит – ощутимое преимущество, даже если имеешь дело с БеПо.

Мы двинулись мелкой лощиной к морю, вдоль которого шла железная дорога и, выглянув из кустов, увидели уже останавливающийся состав. Все его броневые двери, находившиеся в поле нашего зрения, были открыты. Жарко им, собакам. Весеннее солнышко и впрямь поднялось высоко, ощутимо припекая. Поезд, проехав ещё метров двести, встал, наружу сыпанули люди, одетые кто во что горазд, и сбились в кучу, слушая какого-то голосистого оратора. Не так уж их и много, человек тридцать всего. Правда, сколько внутри осталось – непонятно. Как минимум один, тот, что высунулся из паровозной будки; наверняка машинист. Ага, обстановка меняется, голосистый назначил троих добровольцев и вручил им белый флажок. Парламентёры. Уважают, гады! Не хотят свои головы под пули чекистов подставлять понапрасну.

Переговорщики направились в сторону санатория, две пары, выделенные в секреты, разошлись вдоль путей, а вся пожаловавшая компания расположилась в тени деревьев, растущих вдоль железки. Никакого воинского порядка не наблюдается, народ повалился на песок, некоторые даже разулись. Чего напрягаться в такой погожий день? Махновщина…

Самым важным было то, что в поезде, кроме будки машиниста, не наблюдалось никакого движения. Они что, все вылезли? Нет, крайняя башня первого вагона шевельнула стволом орудия, направленным на санаторий, остальные в походном положении. Судя по частоте выстрелов, били они по нам только из одной пушки, значит, у остальных и прислуги может не быть. Авантюрный план созрел в голове сам собой. Да и не план это был, а порыв быстро использовать благоприятно складывающуюся обстановку. Мешал ему на первом этапе только секрет, дошедший в нашу сторону как раз до лощинки и спустившийся вниз, к небольшому ручейку.

– Слушайте меня сюда. Мне нужен один доброволец, мы с ним снимем часовых…

– Извини, Петрович, но ты никуда не пойдёшь, – Слава сказал это таким тоном, что я отбросил даже тень мысли поспорить. – Нам и так за твои подвиги влетит по первое число. Поэтому пойду я и, что поделать, Серёга. Останешься пока здесь с курсантами. Как всё сделаем, три раза через равные промежутки поднимем кепку над путями, тогда подтянетесь.

– Понял, чего хочу?

– А что тут непонятного? Попробуем. Наглецам, говорят, везёт, – усмехнулся мой прикреплённый.

Минуты текли одна за другой, а я всё вслушивался, стараясь уловить хоть что-то, хоть хрип, хоть всхлип, гадая, как идут дела у товарищей. Но всё прошло тихо и, по отмашке, мы с курсантами поползли вперёд и вскоре оказались в компании моих телохранителей уже по ту сторону железнодорожного полотна.

Осмотревшись вокруг, я оценил наше положение. До бронепоезда придётся ползти, укрываясь за невысокой насыпью. Плохо, если кто-нибудь выглянет с нашей стороны. Вроде в последнем броневагоне никакого движения заметно не было, вероятно, он пустой. Значит, надо переместиться туда и использовать его как исходную.

– Попробуем захватить этот бронеящик по-тихому. Слава, Серёга, входите за мной внутрь, наганы наготове, если что. Остальные с винтовками остаются здесь и страхуют. Стреляете хорошо? – посмотрел я на курсантов.

– Отличники! – обиделись «однофамильцы».

– Вот! Четыре винтовки на двоих, по разу попадёте каждым патроном – и воевать не с кем будет, – подбодрил я курсантов.

– Всё верно, Петрович, только ты опять никуда не пойдёшь, а наган мне отдашь, – издевательски ухмыльнулся Слава. – И чего тебя всё на подвиги тянет?

– Тебе не понять! – огрызнулся я.

– Брось, чует моё сердце, ещё навоюемся по самое горло, – хмуро пробурчал Серёга. – Слава прав, нечего там тебе делать, а нам лишний ствол кстати. Сам-то стреляешь из винтовки хорошо? А то, может, заряжать будешь?

– Правильно, – поддержали прикреплённых «однофамильцы», – нам не отвлекаться, и огонь получится непрерывный.

– Ага, все против меня! Припомню вам, когда этих шустриков угомоним, – я обречённо передал свой револьвер Славе, и мои телохранители поползли к намеченной цели.

В этот раз почти всё происходило у нас на виду, но переживал я от этого не меньше; наконец, из броневагона показалась заветная кепка и призывно помахала, приглашая на посадку.

Спустя десять минут вся наша компания уже была за бронёй и суматошно осматривалась в незнакомой обстановке. Идя вдоль вагона, я запнулся о ящик, нагнулся посмотреть, что там, и присвистнул.