Комбат Найтов - Возвращение домой: Крымский тустеп. Возвращение домой. Крымский ликбез

Ночью чуть не загремел в комендатуру в Новом Кушете, но сумел купить картошки и лепешки на станции. Разделили на одиннадцать человек. Утром наконец выдали сухой паек за два дня, обещали к вечеру покормить горячим. Чуть ускорилось движение, и в конце дня добрались до Прохладного. Там встали на шесть часов, с запрещением покидать вагоны. Железнодорожники пропускали длиннющие составы, шедшие на восток с ранеными, каким-то оборудованием, беженцами и эвакуируемыми.

По вагонам разнесли сильно подгоревшую кашу и дурно пахнущий чай. Ночью тронулись далее и остановились уже в Минеральных Водах. Там к эшелону прицепили несколько вагонов с пушками и минометами. Пришлось выделять караул на вагоны. Медленно двинулись в сторону Невинномысска, пропуская встречные на каждом разъезде. Опять «забыли» покормить. Весь день ушел на эти постоянные гудки, торможения, разгоны. Лишь к двум часам ночи поезд встал на какой-то небольшой станции, и была подана команда: «К вагонам!» Станция называлась Коноково. Справа по ходу поезда небольшая аккуратная станица, но батальон выгрузили налево, затем сооружали помост и по нему выгружали орудия и боеприпасы к ним. Ставили палатки, оборудовали лагерь.

Провозились всю ночь, толком не выспались, буржуек было меньше, чем палаток, да и топлива не было. Начальство переместилось в станицу, а остальные мерзли на станции, ожидая прибытия других эшелонов бригады.

Днем подвезли печки, уголь, дрова. Лагерь обустраивался, началась длительная и суматошная процедура с пере-обмундированием в новую полевую форму. Приближался праздник, была отдана команда закончить переобмундирование к 7 ноября. Из флотского разрешили оставить тельники и ремни. Но многие пытались припрятать форму 4 и бескозырки. Дмитрий на этот соблазн не поддался и, пользуясь расположением старшины роты, неплохо прибарахлился для будущих боев: два маскхалата, куча тряпок для винтовки, отличные меховые сапоги, ватник, ватные брюки, катанки в сапоги, меховые трехпалые рукавицы. Седьмого ноября прослушали речь Сталина на параде в Москве, а восьмого получили приказ сворачивать лагерь и грузиться по вагонам. Зачем было столько сил вкладывать в оборудование лагеря? Через полтора дня высадились в Троицкой, там погрузились на баржи и маленькие пароходики. Перед посадкой наконец выдали боеприпасы. И двинулись в сторону Темрюка по узкой и извилистой Кубани. Там, в Темрюке и в порту Емрюк, накапливался десант 51-й армии, которому предстояло высаживаться в Керчи. Командовал бригадой полковник Леонтьев, бывший старший преподаватель тактики ПВО в Стрельне, комиссаром бригады был полковой комиссар Василий Навознов из Одессы, командиром батальона – старший лейтенант А. П. Панов. Бригада собиралась не слишком организованно: впервые командира бойцы увидели 8 ноября. Комплектование происходило «по ходу пьесы»: приходил очередной пароходик с одной или двумя баржами, на нем техника и небольшая группа краснофлотцев и командиров. Их распределяли по комплектуемым ротам, взводам и батареям. Шестнадцатого ноября была оставлена Керчь, части 51-й армии эвакуировались на Таманский полуостров и занимались строительством укрепрайонов. От места базирования бригады до противника было чуть больше шестидесяти километров. А из-под Севастополя приходили все более тяжелые новости: Манштейн, сбросив армию Батова в море, начал перегруппировку для решительного штурма города. Еще через неделю стало известно, что наши войска оставили Ростов-на-Дону, а бригада продолжала медленно пополняться. Все считали, что ее перебросят под Ростов. Но командование медлило. Немецкая авиация господствовала в небе две недели после шестнадцатого, затем ее активность упала до нуля. Место расположения бригады ей вскрыть не удалось. Через шесть дней стало известно, что войска Южного фронта перешли в наступление под Ростовом, и 28 ноября ворвались в Ростов.

Восемьдесят третья бригада продолжала формирование, Темрюк считался тылом, поэтому норма питания была тыловая, наркомовские были не положены. Единственным развлечением были земляные работы. Зато в большом количестве. Отделенный оказался плотником, поэтому все отделение пилило бревна и сбивало сходни и помосты для неприспособленных для десанта пароходиков, барж и кораблей Азовской флотилии. На этих работах на Дмитрия обратил внимание капитан-лейтенант Бархоткин. Ребята потащили сбитый трап куда-то, а Дмитрий забавлялся со штык-ножом, метая его то снизу, то сверху в щит, стоявший от него в пятнадцати метрах. За этим занятием его и поймали Бархоткин, и Росс. Росс решил «раскатать» за порчу казенного имущества, но его остановил начальник разведки флотилии и минут десять наблюдал за тем, как нож влетает практически в одно и то же место из любого положения. После этого они подошли к Дмитрию, у которого застрял нож в щели между досками. Дима отправил нож в ножны и доложил Россу:

– Второе отделение второго взвода занимается хозяйственными работами. Старший стрелок Матвеев.

– Да вижу я, какими работами вы тут занимаетесь.

– Погоди, погоди, старлей! Давно служишь, краснофлотец?

– С весны 1936 года, товарищ командир.

– Воевал?

– Немного, с финнами.

– А с немцами?

– Нет еще.

– Он – курсант, отчисленный из «Фрунзе».

– С боевой подготовкой как?

– Умелый боец, снайпер, но дисциплина хромает на обе ноги.

– Снайпер, говоришь… А что еще умеешь?

– Все, что должен уметь вахтенный начальник.

– На ключе работать можешь?

– Сто восемьдесят знаков.

– Продолжайте работать! – командир отдал честь и пошел в сторону КП флотилии, вслед за ним двинулся и Росс. Через час подошел какой-то старшина 1-й статьи, перепоясанный пулеметной лентой, с гранатами на поясе.

– Кто тут старший краснофлотец Матвеев?

– Ну, я.

– С оружием и вещами к штабу флотилии, – и раскачивающейся походкой двинулся в том направлении.

Пожав плечами, Дмитрий пошел на БР-15, в трюме которой была плавказарма 9-й роты. Забрал у старшины свои вещи, забрал свой вещмешок.

– Куда тебя? – спросил Филимонов.

– Не знаю, к штабу флотилии.

Старшина 1-й статьи ждал его, сидя на крыльце штаба.

– Блин, мешочник! Ну, давай, помогу.

Дима передал ему более удобный для переноски вещмешок, а сам взвалил на плечо холщовый мешок с обмундированием.

– Флотский?

– С Балтики.

– У-у, кореш! А мы с Одессы. Кеша! – представился он.

– Дмитрий.

– Димон? Отлично!

– И куда меня?

– На кудыкину гору, коров пасти. Где ты так прибарахлился?

– Я – снайпер, все согласно аттестата.

– Вот как! Ну, проходи, пришли! – улыбка слетела с его лица, и он доложился: – Товарищ капитан-лейтенант! Старший краснофлотец Матвеев доставлен.