Дмитрий Морозов - Корсары Балтики

— Батюшка, — Адашев ладонью пот со лба стер и отвесил поясной поклон. — Как же ты из Москвы поспел?

— Поспел вот, — Иван Грозный подошел к намалеванной карте, вгляделся и покачал пальцем у кого-то невидимого перед носом. — У меня карты хуже рисованы.

— Так возьми, — нашелся Адашев.

— Здесь они нужнее будут, — Грозный переводил взгляд с одного на другого. — Спор ваш слыхал я. И вчера слыхал.

Все трое замерли, думая каждый о своем, наболевшем.

— Красивые речи, мудреные…

Тут Грозный ударил по лавке в точности так же, как до того Басманов:

— Только начинать нужно, хватить соседей смешить и стрельцов мучить.

— Как же, кормилец, — застонал Адашев. — Я гонцов разослал в Великое герцогство Литовское, да в земли ляхов…

— Сильвестров уже поплатился за излишнее хитроумие свое, — сурово сказал московский князь, — и ты допросишься. Я наперед знаю, что соседи скажут. Станут затягивать наше вступление в земли псов-рыцарей, крутить и юлить, а сами примут под руку комтурии орденские — и нет больше у Руси пути в студеные моря, одно устье Наровы. А его и заткнуть недолго.

— Мои полки во Пскове готовы, — сказал Курбский. — Только самому доскакать.

— Не во Псков, — усмехнулся Иван. — Уже в рыцарские земли поскачешь, наперехват. Салтыков вывел полки из Пскова.

Адашев схватился за голову. Губы его дрожали — сейчас разревется.

— Из Пскова долго идти, — заметил Иван, неодобрительно глядя на Басманова и Курбского. — Бестолково расположили вы их, право слово. Но уже не воротишь сделанного.

Грозный подошел к карте.

— Главное для нас — взять Нарву. Отсюда корабли Карстена Роде станут диктовать волю Москвы всей Европе.

Он помолчал, глядя на вздрагивающие плечи Ада-шева.

— Второе дело — выманить магистра в поле и одним ударом раздавить рыцарскую гадину. А не то замучаемся их из каменных гнезд выкуривать.

— Магистр Кестлер, — решился встрять Басманов, — поостережется идти навстречу псковской рати. Ударит на тех, что у Нарвы.

— Не успеет он, — Иван сел на лавку и простецким жестом почесал затылок. — Им за десять дней не собраться. Обленились, словно коты жирные. Нарва уже падет… Должна пасть, князь Басманов.

Иван поманил пальцем рынду:

— Кликни там Бутурлина, пусть послушает.

— А пока нет его, — чуть погодя усмехнулся князь московский, — Адашев нам расскажет про датских сукновальщиков и Радзивилла, что внезапным другом нам сделался.

К тому времени, как появился Бутурлин, Адашев окончательно спал с лица, сплетая противоречивые речи.

— Слушайте, — палец Иоанна поочередно ткнулся в Басманова и Бутурлина, — Нарва должна пасть с единого наскока. Больше трех дней нечего под ее стенами делать. Дальше — охота на магистра.

Иван принялся указывать на карте места, к которым должны выйти конные сотни, отрезая ливонские земли от литвинов и поляков.

— Эта комтурия. — говорил Иван, — к литвинам желает отойти. Ее первой занять. Соседняя почитает себя верной магистру — с ней можно повременить. Вот эта — под ляхов собралась ложиться. Ее занять еще до того, как с магистром свидание случиться…

И так далее.

Басманов удивлялся, откуда взялась в царе такая память и знания — совсем недавно казался он больным и немощным.

Сейчас перед ними был прежний государь, который сокрушил Казань, скрутил в бараний рог род Бельских и сокрушил свенов.

— Что скажете, бояре? — усмехнулся Иоанн, закончив излагать свой план.

— Скажем, — за всех ответил Бутурлин, — что нас можно домой отпускать, к женам и детям. Царь все сам продумал, да так, что только исполнять можно.

— Сие есть дерзость, — задумался Грозный вслух, — или мудрость?

Бутурлин обмер. В устах князя московского второе могло значить шутку. А первое — колесование, дыбу, отписание в опричнину всех земель…

— Мудрость сие, — вмешался вдруг Курбский очертя голову. — Так много знать нужно, чтобы составить сей план, что диву даешься — зачем России бояре.

— Жизнь — она посложнее карты будет, — заметил царь. — Сотни невзгод приключиться могут. Разливы рек, измены в стане ворогов и измены в нашем стане, новые друзья… Хотя последнему не быть — нет у Руси друзей крепких, не отступающихся… Мне в Москву нужно возвращаться — а вам здесь дело вершить.

— Останься хоть на день один, — взмолился Ада-шев, — Надежа-государь, пусть войско увидит тебя.

— Не войско должно царя перед ратью видеть, — проворчал Иоанн, — а я войско после рати победной видеть должен, и благодарить. Что Курбский и Басманов скажут?

— Войску показаться — благо, — решительно сказал Басманов.

— И я так думаю, государь, — Курбский больше не колебался. Он всегда был отличным исполнителем, ведомым более сильным поводырем.

Великая трагедия в судьбе Курбского и России случилась именно потому, что не оказалось рядом ведущего, и князь заметался из одного стана в другой.

— Тогда ступайте и объявите по Ивангороду — завтра смотр войску будет.

Проходя мимо опричника, Адашев зло шепнул:

— Знал ведь, змея? Признайся, хоть один раз в жизни не лги. Знал?

Басманов искренне замотал головой, и Адашев вышел, проклиная крушение своих планов и торжество «саблемахателей».

Дрель крутилась перед закрепленным меж бревен карманным зеркальцем, прилаживая на непослушные патлы платок. Зашедший в палату гоблин буквально обомлел.

— Эльфийка, — сказал он, придя в себя. — Просто класс! Да ты нормальная баба, как я погляжу. И где раньше мои глаза были?

— Убью, нежить, — пообещала Дрель, слегка польщенная.

На ней было длинное платье, поверх которого накинут вышитый передник, прихваченный пояском, на голове — платок. В принципе — более чем скромный наряд обитательницы Ивангорода или любого иного града на Руси. Но появилось в ней что-то особенное, чего раньше и в помине не было.

— А я каков молодец? — спросил гоблин, демонстрируя рубаху и широченные штаны, собранные на голенях пестрыми обмотками, уходящими в крепкие башмаки. — Чистая и конкретная реконструкция на Иванушку-дурачка… вторая половина шестнадцатого века.

— По-моему, — мстительно заметила Дрель, — тебе идет. Носил бы всегда такое — на личном фронте проблем бы поубавилось.

— Ладно, меня Бледный Король заслал — пора идти. Скоро целый царь всея Руси появится, надо не пропустить такое шоу.

— Уже бегу, — Дрель с сожалением посмотрела на остатки помады, но, выполняя наказ ангмарца, не притронулась к косметике.

Они вылетели из терема и догнали группу судовой рати Карстена Роде, шумной толпой валившую к воротам Сам датчанин ехал впереди на присланном Басмановым коне, о чем-то беседуя с расфуфыренным в пух и прах Соболевским.