Дмитрий Морозов - Пленники вечности

Поэма была невероятно длинной, включая в себя несколько сотен стихов. Удивительно, но многие труппы умудрялись играть сценки по каждому из них! Представления на островах Средиземного моря длились более года! Каждый день приходили горожане и селяне, следя за событиями этих первых «мыльных опер», щедро платя артистам аплодисментами и звонкой монетой.

С чуть сокращенной программой выступали сицилийцы и на землях туманного Альбиона, и на брегах Сены. Польский король в юности даже завел у себя личную труппу, соревнуясь в этом с маршалом Вишневецким…

Докатилась мода на кукольный театр и до Ливонии. Одна из бродячих трупп как раз и появилась в Тирзене, аккурат после занятия его войсками московитов.

— Посмотреть бы поближе, — мечтательно сказал Басманов, с удивлением разглядывая кривляющихся на крыше кибитки кукол.

— А ну стой! — закричал Ярослав, взяв мула под уздцы.

— Оставь их, — укоризненно вмешался Басманов, но тощий субъект со скорбным лицом, опознав во встречных именитых и властью обличенных людей, сам отдал приказ на остановку.

— Показывай своих кукол бесовских, — приказал ему Ярослав.

Тощий субъект залопотал что-то, развел руками и беспомощно посмотрел вокруг.

— Толмача надобно, — заметил Басманов.

— Сейчас будет… — Ярослав окинул выбравшихся из повозок артистов пристальным взором и, не углядев явной угрозы для патрона, кинулся опрометью к ратуше.

Когда он вернулся в сопровождении одутловатого и краснолицего немецкого чиновника, разумеющего на разных языках, князя застал уже внутри повозки. Басманов с совершенно детским выражением на лице вертел в руках фигурку «орландо», трогал доспехи, дивясь на тонкость работы, дергал за палочки и тонкие веревки, приводящие куклу в движение. Языковой барьер между воеводой и артистами, похоже, давно рухнул. Артисты что-то говорили, обильно и непривычно жестикулируя, Басманов отвечал им, хватаясь то за одну фигурку, то за другую.

«Чистое дитя, — подумал Ярослав, усмехнувшись себе в бороду. — Глаза блестят, про заботы враз забыл. Оно и ладно…»

Толмач тут же принялся бойко переводить.

Ярослав вышел из тесной кибитки, потянулся, глядя на стаю голубей, сорвавшихся с крыши ратуши и кружащих над городом.

Вокруг театрального каравана собиралась толпа праздных гуляк, стрельцов, свободных от службы и, конечно же, детей. Среди русских людей цепкий взор засечника углядел высокую фигуру ангмарца.

— Здорово, служилый, — крикнул он и раскрыл объятия. — Так вас тоже в город поставили?

— Да нет, я тут с парой друзей провиант закупаю. Стоим в лагере Серебряного, аккурат возле ратного поля. А ты-то откуда свалился? Светлейший князь прогнал тебя, что ли?

Ярослав кивнул на расписной воз:

— Там наш кормилец, куклами балуется.

Ангмарец присмотрелся к фигуркам, шевелящимся на крыше, рассмеялся:

— Образчик средневековой культуры, ядрен батон! Вот Дрель порадуется. Схожу, позову ее.

— А я уже тут. — Из толпы появилась эльфийка, в сопровождении двух ратников Легиона, ведущих в поводу груженых тюками коней. — Прелесть какая, кукольный театр!.. Хочу! Есть у нас деньги на представление, злыдень?

— Маловато, — растеряв всяческий энтузиазм, буркнул назгул, потрогав тощий кошель на поясе. — Не до забав, вообще-то.

Дрель обижено надула губки.

— Да вы не кручиньтесь, — заметил Ярослав, исподволь любуясь эльфийской принцессой, одетой в длинное платье и пуховый платок, что весьма красило ее, по мнению засечника. — Если князь такой интерес проявил, не минует вас это фиглярство площадное.

— Слышь, Дрель, сам князь здесь! Может, конец нашим сухопутным мытарствам? — оживился ангмарец. — Обрыдла нам, брат Ярослав, эта странная война. Народ ропщет, хочет на корабли вернуться. В конце-то концов, мы судовая рать…

Ярослав поразмыслил, откровенничать ли с давними знакомцами, но не найдя в том худого, заметил:

— Князь намедни говорил про вас. Готовьтесь, скоро к себе призовет.

Они некоторое время болтали, вспоминая былую встречу и поход к Рингену, когда наконец появился Басманов.

— А ну расступись, немчура, — гаркнул Ярослав.

Толпа раздалась, пропуская воеводу. Ангмарец сорвал с головы шапку, с неудовольствием заметив, что делает это почти без внутреннего сопротивления. Дрель запахнулась в платок и отвесила поклон, также не оконфузившись, как бывало не раз.

— Не чаял вас до вечорки увидеть, — заметил Басманов. — Но то к лучшему, что сами подвернулись. В лагере стоите, или в городе?

— В лагере, княже.

— Слышал про ваши деяния. Не посрамили ни меня, ни Карстена Роде. За то вам честь и хвала. Никита Романович о вас хорошо говорил, сердечно.

Ангмарец придал себе максимально молодцеватый вид, хотя, похоже, не очень-то ему это удалось. Оглядев назгула с ног до головы, Басманов недовольно покачал головой, перевел взор на ратников, и тут тоже остался недоволен.

— Пообносились вы, исхудали…

— Так война же. Совсем недавно сеча отгремела. Вот прошлись по лавкам, кое-что прикупили, приведем себя в порядок.

Басманов переглянулся с Ярославом.

— Никита Романович жаловался на денежное довольствие, дескать, застряли телеги со златом где-то под Псковом. В этом тоже воровство и измена есть. Толкают обозные воеводы войско на разбой, а через то державу к позору на всю Европу.

Ангмарец тактично промолчал. Еще вчера он велел Шону наведаться в ближайший сдавшийся русским замок и реквизировать дюжину коней и еще всякую «мелочь».

— Раздай своим, — сказал Басманов, отстегивая с пояса кошель. — Только других воев не злите, деньгой не швыряйтесь направо-налево.

— Так, может, мы как все? — несмело спросил ангмарец, хотя глаза его вспыхнули.

— Вы — опричные люди, а не вотчинная рать, — отрезал князь и, подумав, добавил еще серебряное фигурное запястьице, цены немалой.

Ангмарец сказал своим, пряча награду:

— Теперь следите в оба, чтобы кошель не срезали. В большом городе должны быть специалисты соответствующие.

Басманов вновь повернулся к кибиткам.

— Разумею так, — сказал он. — Надо бы направить сей балаган на Москву, царя порадовать. Раз при европейских дворах они любы, придутся по сердцу и в первопрестольной. Ярослав, сей час отправляйся к Серебряному, возьми дюжину верхоконных с верным десятником. Втолкуй — если целехонькими не доставит в Кремль заморских гостей, не жить ему.

Засечник убыл, успев шепнуть ангмарцу: приглядывай, дескать, за князем. Назгул и сам понимал, сколь много значит для отряда персона опричного воеводы. По сути, без его покровительства давно уже пропал бы Легион. Про многочисленные покушения на опричника он слышал не раз, да и из истории кое-что помнил, и потому, отослав ратников с конями и тюками, сам остался возле благодетеля, бдительно обшаривая взглядом толпу и держа руку поблизости от кинжала.