Сергей Шхиян - Черный Магистр

— А он как есть немой, — неожиданно для меня заявил кучер. — Убогий он, говорю, как есть. То есть ничего говорить не умеет.

Это типичное крестьянское словоблудие получалось у Ефима так натурально, что я невольно ему позавидовал.

— А куда это вы, на ночь глядя, идете? — строго спросил человек с саблей.

— Так опять же в Пышки.

— Какие еще Пышки?

— Абнакнавенные, Пышки как Пышки.

— Это что, деревня, что ли? — догадался встречный.

— Абнакнавенно, деревня, а чего ей не быть деревней, как в ей церкви нема, а была бы церква, то звалась бы селом.

— Чего везете? — не поддержал разговор встречный.

— Абнакнавенно, чего, овес-то, а чего нам еще везти-то, коли в мешках овес, так и везем овес.

— Незнакомых людей на дороге не видели? — опять поинтересовался человек с саблей.

— А видели-то, в версте отседа видели. Как не видать, коли видели. Близехонько отсель, в версте, поди.

— Что за люди?

— Так кто их знает, чего они за люди. Вот как вы, скажем. Тожеть вышли и пытали, куда мы, на ночь глядя, идем.

— То, поди, наши были, — послышался новый голос со стороны леса. — Антон, гони их в шею отсюда, нечего им тут болтаться.

— Слышал? Быстро уходите отсюда, чтоб духа вашего в лесу не было!

— Так мы, чо? Нам сказали-то идти, мы-то и пошли, а мы сами ничего, — бормотал Ефим, подстегивая лошадь.

— Ну, ты и молодец! — похвалил я, когда мы отошли от засады. — Откуда что берется! А к чему ты сказал, что я немой?

— Выговор у тебя не деревенский, когда говоришь, то про что понятно, а вот слова по отдельности не разобрать.

Я не стал спорить, и дальше мы опять пошли молча. Через полверсты нас вновь остановили. Только теперь вместо спокойного Антона на дорогу выскочил невысокий, юркий человек и закричал пронзительным голосом:

— Стой, кто такие!

Дальше диалог повторился почти слово в слово, только низкорослый оказался более въедливым и начал приставать с деревней Пышки, к кому мы в ней едем и почему так поздно. Ефим сочинял, не моргнув глазом, называл какие-то имена, божился и жаловался на бесчеловечного барина, погнавшего нас так поздно через лес. Низкорослый оказался еще и любителем покуражиться над простыми людьми, он делал вид, что ничему не верит, пытался поймать на противоречиях и даже пощупал мешки с порохом, но, на свое счастье не понял, что в них не овес. Не знаю, сколько еще было людей в лесу, и чем бы кончилась для нас стычка, но он бы первый пал жертвой своей бдительности. Дальше, почти до самого имения, застав не оказалось. Скорее всего, магистру на них не хватало гайдуков,

Этой ночью в лесу было сыро и тихо. Прелая листва заглушала шаги, и мы продвигались вперед быстро и без опаски.

Теперь мы немного ориентировались на местности и пошли коротким путем, так, чтобы выйти к поместью со стороны господского дома. Уже в виду имения, когда сквозь деревья стали видны огни в окнах, остановились. Ефим надел на лошадиную морду торбу с овсом, и животное тут же мирно захрустело кормом

Стоять на месте оказалось зябко. Наша рваная крестьянская одежда почти не грела, и мне пришлось подпрыгивать на месте и размахивать руками, чтобы не замерзнуть. Ефим к холоду относился терпеливее и просто стоял, прислоняясь плечом к дереву. Когда мне надоело скакать, я встал с ним рядом.

— А как мы будем взрывать казарму и освобождать Марью с хозяйкой? — спросил он.

Честно говоря, у меня никакого опыта в саперном деле не было, но я хотя бы знал основные принципы взрывотехники по литературе и кино.

— Разделим порох на части, — начал объяснять я, — засунем заряды в отдушины под домом и зажжем фитили. Пока они догорят, перебежим к господскому дому. Как только порох взорвется, и начнется паника, проникаем в дом, находим там Екатерину Дмитриевну и Марьяшу, освобождаем их и вместе с ними отходим в лес.

— А что такое паника? — спросил кучер

— Когда всем страшно, и все начинают разбегаться в разные стороны, — популярно объяснил я.

— А что будет с казармой?

Этого я не знал и сам. Однако, ответил:

— Если заряд окажется большим — разлетится на куски, а если маленьким — ничего не будет.

— А у нас какой заряд, большой или маленький? — продолжал допытываться парень.

— Не знаю, это мой первый взрыв. Взрывать дома — это целая наука. Будем надеяться, что что-нибудь получится.

— А что такое «наука»? — начал выказывать завидное любопытство обычно молчаливый парень.

— Это… — начал говорить я и замолчал. В имении ударили в набат.

Сначала показалось, что каким-то образом обитатели поместья узнали о нас и подняли тревогу, но спустя несколько минут я понял, что мы тут ни причем. Набат был не тревожный, с частыми ударами, а торжественный, сродни колокольному звону. Почти сразу появилось много ярких точек огня, как если бы там зажгли много факелов.

— Это что такое? — задал естественный, но вполне бесполезный вопрос Ефим, в чем причина начавшейся кутерьмы я, как и он, не знал.

Набат, между тем, продолжал звучать, а факелы начали выстраиваться в единую длинную цепочку.

— Может, сегодня какой праздник? — предположил возчик.

— Может быть, и праздник, — повторил за ним я. Ни о каких церковных праздниках, сопровождаемых факельным шествием, я никогда не слышал. Это свойственно скорее языческим культам.

— Знаешь, Ефим, — сказал я, — нам с тобой придется туда идти сейчас.

— Зачем? — удивился он. — Сам погляди, что там творится. Нас ведь сразу же споймают.

— Как раз в этом я не уверен, теперь там столько народа, что лишний человек не привлечет внимания, В крайнем случае, поменяем одежду.

— Как это поменяем, кто нам ее даст?

— Надо будет, сами возьмем.

— Да зачем нам туда идти сейчас?

— Боюсь, что нам придется спасать женщин другим путем.

Вся территория имения сияла праздничными огнями. Мы с Ефимом прятались за господским домом со стороны, выходящей к пруду. Сюда, по осеннему времени, никто не ходил, и нам было спокойно. Факельщиков, освещавших двор, было много, явно больше ста человек, частью они занимались локальной подсветкой, остальные выстроились цепочкой от красного крыльца до здоровенной риги, стоящей почему-то в центральной части усадьбы. Впрочем, ригой я назвал это здание только для себя, сообразно величине и отсутствию окон. Вернее было бы сказать, павильон. От дома к риге-павильону была проложена аллея, равномерно засаженная толстыми вязами. Около каждого дерева стоял факельщик, держа в высоко поднятой руке свой чадящий и трещащий архаичный светоч.

При состоянии, которым располагал хозяин, сделать керосиновое, спиртовое или ацетиленовое освещение, вполне популярное и широко применяемое, было не вопросом, но тут почему-то предпочли смоляные факелы. Именно из-за этих факелов я и торопился попасть в усадьбу не в самое подходящее для нас время. Когда я увидел изобилие этих «светочей», у меня замкнуло связь: «магистр — факел».