Сергей Шхиян - Противостояние

— Чисто! — сообщил теперь он.

Дальше смотреть было неинтересно. У Брюса Ли это получалось более художественно и драматично.

Минут десять авангардная группа таким образом бегала по всему дому, перескакивая из комнаты в комнату. Никого не обнаружив, они постепенно собрались в гостиной.

— В доме все чисто! — сообщил кому-то по рации человек в маске, как несложно было предположить, командир группы. — Товарищ генерал, все обыскали, в доме никого нет, — повторил он в рацию, выслушав ценные указания невидимого начальства, после чего не очень почтительно повторил неслышный нам приказ: — Есть, обыскать еще раз.

— Ребята, давайте еще раз и повнимательнее. Генерал говорит, что они должны быть в доме, — приказал он столпившимся в гостиной воинам.

ОМОНовцы без особого рвения вновь парами разошлись по дому. Они были уверены в результатах первой проверки, больше не играли в войну и попусту не усердствовали.

— Может, у них здесь есть подземный ход? — предположил один из бойцов, возвращаясь к вновь собравшейся группе.

— Это уже не наша проблема, — откликнулся командир. — И так из-за этих козлов у меня выходной пропал.

Кого он назвал «козлами», нас или своих начальников, я не понял. А вообще, бойцы вели себя вполне прилично, зря не ругались и не мародерствовали. Просидев с четверть часа без дела, чтобы продемонстрировать начальству свою тщательность и рвение, командир вновь доложил генералу, что в доме никого нет.

— Есть, отбой, — повторил он за начальником и отключил рацию.

— Сейчас сам прибудет, — порадовал он товарищей.

— А не хило живет бандит! — сказал рослый боец, оглядывая интерьер.

— Видать давно в бизнесе.

— Да, поди, отобрал дом у какого-нибудь коммуняки. Сразу видно, беспредельщик.

Гутмахеру такие комментарии не понравились, и он несколько раз смущенно кашлянул, как бы отвлекая нас от ложных измышлений милиционера.

— Какие глупости, никакой я не бандит! — подумав с минуту, неожиданно сказал он.

Однако, до конца профессор оправдаться не успел, приватные разговоры бойцов были прерваны прибытием высокого начальства. В гостиную вошли двое пожилых мордоворотов в штатском, и ОМОНовцы дружно встали.

— Товарищ генерал, — доложил более внушительному из этой упитанной парочки командир отряда, — объект захвачен, пострадавших нет. В доме никого нет.

— Хорошо обыскали? — хмуро поинтересовался генерал. — Наружка докладывает, что отсюда никто не выходил.

— Так точно, все обшарили, может они раньше ушли?

— Не похоже, машина во дворе, следов никаких, а соседи видели хозяина с фигурантом сегодня утром. Ладно, разберемся. Можешь выводить группу.

ОМОНовцы, не дожидаясь особого приглашения, спешно удалились. В комнате остались только двое начальственных господ.

— Ну, и что будем делать? — спросил более массивный, тот, которого мы уже могли идентифицировать как генерала у второго помельче.

— Оставь засаду и наблюдение, — распорядился второй, не такой мордастый, но, судя по тону, более высокий начальник. — Куда они, в конце концов, денутся. Да, распорядись проверить дом, чем черт не шутит, может быть, здесь есть тайники.

— Тухлое это дело, — пожаловался генерал. — Главное — было бы кого ловить! Этот засранец Крылов — типичный лох, не говоря уже про старого жидяру и их блядь. Главное, не пойму, кому они так насолили, что нас всех на уши поставили.

Нам, охарактеризованным так кратко и емко, генеральское суждение о себе не очень понравилось.

— Нет, подумайте, какой хам! — возмутилась Оля.

— К антисемитизму я привык, меня трудно этим удивить, — задумчиво поведал нам Гутмахер, — но оскорбить женщину, да еще такую!

Один я промолчал. То, что я «засранец» и «лох», по мнению милицейского гондона, как и уничижительные замечания в адрес товарищей, меня никак не задели.

Однако, Аарон Моисеевич, кажется, думал иначе. Ничего нам не сказав, он покрутил какую-то ручку на стенном пульте.

— Меньше знаешь — крепче спишь, — между тем ответил генералу его собеседник. — Нам приказали — мы выполняем. Ты это чего, Витя?

— Вчера, видать, немного перебрал, — ответил тот, отирая ладонью вспотевшее и заметно покрасневшее лицо. — Чего-то в груди печет.

Он оперся рукой о стол и тяжело опустился на стул. Около минуты «Витя» сидел неподвижно, потом повел шеей так, словно она затекла или отгоняя наваждение.

Я искоса посмотрел на Гутмахера. Как и вчера в машине, лицо его совершенно переменилось, превратившись в жестокую маску, вдоль губ пролегла суровая, упрямая складка.

— Вить, да что с тобой?! — послышался из гостиной встревоженный голос.

Генерал, между тем, замычал и начал валиться со стула.

— Эй, кто-нибудь, сюда! — заорал начальник, не пытаясь даже приостановить падение поверженного товарища.

В комнату заглянул какой-то человек в форме.

— Врача быстро! — приказал ему неопознанный начальник и, не заботясь о лежащем на полу в неестественной позе генерале, спешно покинул гостиную.

Минут пять до появления бригады медиков, вероятно, сопровождавших ОМОН на случай ранений, в комнату никто не входил. Генерал мычал и тяжело ворочался на полу, пытаясь то ли встать, то ли удобнее устроиться.

Мне было немного его жалко. Несмотря на непрезентабельное личико, отвисшие до плеч, напитанные белковыми деликатесами щеки и распущенные, слюнявые брыли, это был обычный деревенский мужик, которому повезло в жизни. Генерал, судя по внешности и способу словоизъявления, был офицером еще старой советской формации. Такие, как он, не хватают с неба звезд, но имеют хоть какие-то принципы. Значительно хуже был второй, современный, складно без бумажки врущий, из категории надежных, стойких членов любой, но главной партии.

В отличие от меня, Гутмахер пораженного болезнью человека не жалел и смотрел волком и в его сторону. Я понимал его оскорбленные мужские и национальные чувства и не пытался переубедить. Меня же эпитет «лох» нимало не задел. В конце концов, «лох» на «офенском языке», жаргоне карманников и коробейников XIX века, означал всего-навсего «крестьянин», а понятие «засранец» — все социальные категории, стоящие ниже генеральской в общественной иерархии.

Пока я философски осмыслял происходящее, в комнату вошел военный, вероятно, врач, как и все задействованные в «спецоперации», в камуфляже, но с медицинской сумкой через плечо, и с ним два солдата с носилками. Врач склонился над мычащим блюстителем нашего пресловутого правопорядка и, не предпринимая никаких поспешных действий, приказал санитарам грузить больного на носилки.

Санитары, ничтоже сумняшеся, перекатили бессознательного пациента на носилки и понесли к выходу вперед ногами.