Сергей Шхиян - Турецкий ятаган

Меня такая интересная перспектива заинтересовала. Теперь сделались понятны их вчерашние темные разговоры. Кажется, ребята занимались сбытом соотечественников на невольничьи рынки

— А что, могу и пойти, коли платить хорошо будешь

— Оставайся, не пожалеешь!

— Хорошо, пожалуй, останусь, — неожиданно не только для боярина, но и для самого себя сказал я.

Новые соратники быстро переглянулись.

Феодал от полноты чувств даже подмигнул товарищу.

— Вот и хорошо, сразу видна дворянская кровь, свою выгоду не упустишь! — громко сказал он, а для Федора добавил: — Пусть пока поживет, может, на что и сгодится. Зарезать мы его теперь всегда успеем.

И опять громко для меня:

— А в Москву мы всегда успеем, чего в ней делать-то. Никуда твоя невеста не денется, принесешь ей тугую мошну, подаришь жемчужное ожерелье, да златой пояс, еще крепче любить будет!

Я удовлетворенно кивнул головой и опять положил свои пожитки возле костра. Теперь, когда мы стали «соратниками», новые товарищи разом обмякли. Видимо, как ни жестоки были сердца, просто так убить человека им было тоже нелегко. Федя, тот незаметно для шефа даже перекрестился. Да и тот тоже был доволен, в основном тем, что настоял на своем.

Долго оставаться в их компании я не планировал. Решил проследить, чем они на самом деле занимаются и, если догадка о работорговле не подтвердится, уйти тихо, по-английски. В противном случае действовать по обстоятельствам. Между нами установилось временное перемирие. Федя набрал воды в котелок, я поделился своим запасом крупы и вяленого мяса, боярин лег погреться на солнышке, ожидая, когда верные клевреты его обслужат, накормят и напоят. Так что все оказались при деле.

Торговля пленными русскими людьми, поставленная на поток нашими южными соседями, процветала довольно давно и приносила весьма ощутимые прибыли предприимчивым коммерсантам. Несколько столетий мужчины и женщины со светлыми волосами и голубыми глазами украшали восточные невольничьи рынки. Московские властители как могли боролись с таким злом и для безопасности своих южных границ строили на пути степных гостей города и крепости, оснащенные огнестрельным оружием, перекрывая наиболее популярные и удобные пути. Кроме того, существовали летучие конные отряды для наблюдения за передвижением кочевников. Внешне отношения старались поддерживать «добрососедские», чтобы избегать лишних крупномасштабных военных конфликтов. Как и сейчас, различие в культурах часто приводило к непониманию, и обе стороны считали друг друга недоумками и лопухами.

Когда на Волге началось строительство города Самары, обиженный ногайский князь Урус прислал царю Федору Иоанновичу гневное письмо с требованием прекратить строительство незаконного поселения. В противном случае он грозился Самару разорить, а строителей перебить. Ему вежливо и уклончиво ответили, что город строится не против любезных сердцу Московского царя ногайцев, а совсем наоборот, для защиты их от воровских казаков.

Позже, в начале правления Бориса Годунова крымский хан Казы-Гирей прислал аналогичную ноту протеста, в которой убеждал царя не строить в степях на пути крымских хищников городов и острогов. Доводы у него были убийственные: как только турецкий султан узнает, что русские выдвигаются в южном направлении, то обязательно пошлет против них свою непобедимую рать. Тогда лучшие друзья русских царей, крымские татары, ничем не смогут помочь Московскому государю.

Хитрому Казы-Гирею ответил не менее хитрый Борис, успокоив своего южного коллегу, что турецкого султана в Москве не боятся, а города строятся не против крымских татар и ногайцев, заклятых друзей Московского государства, а для защиты от воров черкас (так называли украинских казаков) и их донских товарищей, которые безнаказанно грабят московских и крымских послов.

Политкорректность была соблюдена, города и крепости строить продолжали, а самим жалобщикам пришлось искать новые пути доставки живого товара на стамбульский невольничий рынок.

В то время самыми лучшими заграждениями от татарских набегов служили реки. Поэтому при набегах на Русь крымцы старались обходить сколько-нибудь значительные реки и пользовались водоразделами. Самым удобным путем для проникновения вглубь Руси был так называемый Муравский шлях. Он начинался на Перекопе, шел на север по возвышенному кряжу, который сначала разделяет Донской и Днепропетровский бассейны, потом Донской и Окский, и упирался в Тульскую оборонительную засеку.

Засекой назывался наваленный вдоль оборонительной черты лес, с проходами, охраняемыми ратниками. На открытых местах эти непроходимые для конницы засеки соединялись рвами с валом и частоколом. Для прохода служили укрепленные бойницами ворота. Чтобы помешать переходить реки в мелких местах, броды забивались сваями и дубовыми кольями, через которые невозможно было переводить лошадей

Кроме самого большого Муравского, существовали и другие криминальные шляхи, такие как Изюмский, Калмиусский, Бакаев, Сагайдачный, Ромодановский. Последние были удобны для прохода только небольшими конными отрядами. Однако надежно перекрыть огромные территории было почти невозможно.

Поэтому кроме перечисленных, применялись и другие виды обороны. Чтобы наблюдать за военными передвижениями налетчиков и вовремя получать известия о вторжениях, на московских юго-восточных «украйнах» издавна существовали сторожевая, станичная и полевая службы. Такие отряды жили в крепостях, а боевую службу несли в степях. Естественно, что при наших бескрайных просторах дыр в обороне было предостаточно, чем и пользовались степняки. Однако без сообщников и помощников с нашей стороны обходиться им было невозможно. Как известно, спрос порождает предложение, и чем опаснее бизнес, тем больше на нем можно заработать.

У меня, после того, как я вспомнил, сопоставил и суммировал все, о чем при мне говорили боярин и Федор, возникло подозрение, что мои новые друзья находятся здесь на берегу Оки не на романтической загородной прогулке. Почти не было сомнения, что они как-то связаны с татарами и торговлей людьми. Сюда же прибыли, чтобы получить информацию от какого-то неведомого дьяка. Причем информацию явно конфиденциального характера, судя по прозрачным намекам, скорее всего, о степных сторожевых отрядах. Для южных коммерсантов, вынужденных на обратном пути медленно двигаться с партиями живого товара, знание точной дислокации таких заградительных застав было неоценимо.

После обеда я рьяно драил свой медный котелок речным песком, а мои новые товарищи тихо переговаривались:

— Что-то наш дьяк задерживается, — недовольным голосом сказал боярин Федору, — может, что с ним случилось?