Сергей Шхиян - Крах династии

— Все? — переспросила она. — В пещерах?

— Нет не в пещерах, а в очень больших теремах. И окна у нас большие.

О телевизоре и сотовом телефоне можно было умолчать, как и остальных благах цивилизации, вроде повозок без лошадей, коврах-самолетах и прочей чертовщине.

— Окна-то у вас цветные? — поинтересовалась она.

— Нет, прозрачные.

— А у нас, чай, цветные!

— У нас тоже есть цветные, только редко у кого.

— Значит, все, как и у нас.

— Зато Москва стала такой большой, что ее на хорошем коне за два дня не обскачешь.

— Это плохо, что же вам, земли не хватает, если вы так кучно живете?

— Почему, земли достаточно, только многие хотят жить там, где побольше людей.

— Тоже как у нас, все хотят за стенами селиться, набегов боятся! А царь у вас кто?

Вопрос оказался на засыпку. Хвастаться нашими президентами не приходилось. Люди они, конечно, хорошие, достойные, всенародно избранные, но, как мне кажется, без державной харизмы.

— Царь у нас не постоянный, его выбирают на четыре года.

— Как же так можно?

— Так все решили, а то попадется какой-нибудь, вроде вашего Ивана Грозного, половину страны перебьет.

— Да, батюшка рассказывал, грозен был Иоанн Васильевич! Много невинной крови пролил! У вас-то такого, поди, не бывает?

Ответил я не сразу. Говорить правду не позволяла гордость за свое время. Не выдавать же было тайну о людоедах, ни за что, ни про что сожравших миллионы человеческих жизней, тиранов, по сравнению с которыми средневековый Иван Грозный выглядит мальчишкой и щенком. Пришлось врать с листа:

— У нас тишь и гладь, да Божья благодать. Народ добрый, степенный, все трудятся в поте лица, оттого и живут хорошо. Воровства нет и в помине. В бояре попадают умнейшие люди, а не всякая случайная шантрапа. Дьяки и подъячии пекутся исключительно о благоденствии народа, а не о своей выгоде, потому хорошо всем: и пастырям, и овцам. Православные иереи сплошь схимники и аскеты, живут идеей и постятся круглый год. Особое уважение мы оказываем старикам. Те, как сыр в масле катаются.

— Это хорошо. У нас тоже старших уважают. Значит, не оскудела Русская земля на добро? По Божеским законам живете?

— А то, как же, как в заповедях написано, так и живем: не убиваем, не воруем, не прелюбодействуем. Конечно, в семье не без урода, бывает, что отдельные холопы балуются, но редко.

— А стрельцов у вас много?

— Вот чего много, того много. И стрельцов, и стражников. Но они у нас очень хорошие, только с финансированием у них постоянные проблемы. Все время их командирам денег на дачи не хватает.

— А зачем они вообще нужны, если вы по заветам живете? — спросила Ксения, не поняв про финансирование.

— Не знаю, я же не царь, это он утверждает бюджет и штатные расписания.

— Чего утверждает? — не поняла царевна.

— Сколько рати набрать, сколько стражников.

— Так вы, значит, все время воюете?

— Нет, не все время, скорее, изредка. Большей частью со своими украинами.

— А зачем же вам большая рать?

— Чтобы соседи к нам из зависти не лезли.

— Степняки?

— С ними давно покончили, про ногайцев уже и вспоминать перестали. А что касается крымчуков, то те сами на нарушения прав человека жалуются. Требуют отделения и независимости.

— Значит, соседей боитесь?

— Нет, мы не вообще кого-то боимся, а так, на всякий случай рать держим, чтобы нашего выборного царя больше уважали. К сожалению, без этого никак нельзя.

Постепенно Ксения втянулась в разговор и переставала смотреться ягненком перед закланием. Даже глазки заблестели. Вот, что значит царская дочь, попробуй, расшевели нашу современную девицу разговорами о политике!

— Может, медовухи тяпнем? — разошелся я. — Что так просто вечер коротать!

— Где ж ее, медовуху, сейчас найдешь, — вмешалась в разговор Матрена. — Царица во дворце держать не разрешает, молодой царь хмельного в рот не берет…

— Ну, думаю, это не проблема. Были бы две вещи — деньги и желание.

— А я еще медовуху не пробовала, — созналась Ксения.

— Так зачем дело стало? Сейчас организую!

Я оставил женщин скучать в одиночестве и отправился проверять не практике выдвинутый постулат. На дворцовом крыльце стояли два картинно застывших стрельца со скрещенными бердышами.

— Парни, нужна медовуха, — сказал я. — Срочно!

Стрельцы встали в позицию «вольно», расслабились.

— Достанете?

— Так нельзя пить хмельного, царский указ. Батогами бить будут, — с чувством сказал один из караульных.

— Да брось ты, какие еще батоги, за бутылку плачу ефимку да столько же за труды. Достанете?

— Ну, если подумать, то можно попытаться, а много нужно?

— На троих.

— Нет, столько нету. Если одну баклажку…

— Неси баклажку, не хватит, еще сбегаешь.

— А чего ее нести, она вот она, — сострил он, действительно вынимая из-за пазухи литровую баклагу. — С деньгами не обманешь?

— Держи, — сказал я, передавая монеты и принимая булькающий сосуд. — Хорошая?

— Матушка делала, для себя!

— Если понадобится, еще достанешь?

— Наше дело служивое, были бы деньги, — ответил за товарища второй стрелец.

— Спасибо, ребята, счастливого дежурства, — пожелал я, запер изнутри дверь и вернулся к дамам.

— Достал? — с безвременной, вечной интонацией надежды спросила Матрена, как только я появился в комнате.

— А то? — не без национальной гордости ответил я, выставляя сосуд на стол.

— Так быстро? — удивилась представительница власти, введшей в стране сухой закон.

— Есть чем закусить? — спросил я шутиху.

— А то! — в тон мне повторила она и заразительно засмеялась.

Ксения, не выдержав напора общего веселья, тоже прыснула в кулачок. Мне показалось, что лед в наших отношениях если и не тронулся, то слегка подтаял.

Начались суетливые приготовления. Маленькая Матрена как колобок каталась по полу, задумчивая царевна без толку переставляла на столе скромную серебряную посуду, обнаруженную здесь же в комнате в незапертом сундуке, я делал самое простое — выполнял женские команды.

Наконец стол был накрыт, и мы чинно уселись на свои места.

Медовуха в теплом, живом свете восковых свечей казалась янтарной. Ксения с некоторым испугом принюхивалась к незнакомому напитку.

— Ну что, за все хорошее?! — предложил я, поднимая тяжелый кубок.

— Дай Бог, не последняя, — откликнулась Матрена, продемонстрировав, что все наши застольные присказки своими корнями уходят в глубокую древность.

— Сладкая, — поделилась наблюдением Ксения, отпив несколько глотков ядреного зелья, — только вкус какой-то странный.

— Нормальный вкус, — ответила карлица, принимая в себя количество медовухи, явно не соответствующее соотношению граммов на вес тела. После чего потребовала, чтобы я дополнил «бокалы».