Сергей Шхиян - Кукловод

Довод был принят. Как всегда бывает, складная правдоподобная ложь оказывается убедительней правды. Мы посидели молча, потом девушка Маша убрала мою руку со своего колена и осторожно спросила:

— А что тот, что был за дверями, говорил, о родстве?

Я, честно говоря, и сам не очень понял, что имел в виду «гость», даже заподозрил его в лукавстве. Однако объяснил, как уразумел:

— Между близкими родственниками часто существует духовная связь. Они даже могут понимать друг друга без слов. Когда у тебя появятся другие близкие люди, более родные, чем кровная родня, тобой сложнее будет манипулировать. Прости, управлять.

Вопроса, что это за «близкие люди», я не дождался. Маша молча сидела рядом со мной и о чем-то думала. Я выглянул в банное окошко. Небо уже посветлело, и нам пора было выступать.

— Пошли, — сказал я, — скоро начнется снег.

Княжна сразу же встала и вышла наружу.

Я тоже поднялся и начал навьючивать на себя амуницию.

— Ты скоро? — позвала девушка. — Мне почему-то делается страшно.

— Уже иду, — заторопился я. — Похоже, твой брат где-то недалеко. Иди за мной и не отставай.

Мне и самому было не по себе. Не так страшно, как во время нашей первой встречи с князем Иваном, но в чем-то сопоставимо. Так, как будто за спиной появился опасный человек.

Я вышел наружу, раскрыл крышку компаса, с трудом разглядел стрелку, сориентировался, и пошел, как было сказано, точно на восток. Снег был еще не глубокий, сантиметров десяти, но ноги все равно вязли и двигались мы медленно. Маша начала отставать, я подождал ее и взял под руку. Она не противилась и послушно шла рядом.

— Наверное, ты прав, — сказала она, когда мы дошли до леса, — люди почему-то и без слов, чувствуют друг друга. А ты, когда все кончится, опять вернешься на свой остров?

— Вернусь, — сказал я, — мне иначе нельзя.

— Наверное, это и хорошо. Мне все равно никогда бы не разрешили выйти за тебя замуж. Родители меня любят, балуют, но мы с тобой не ровня.

— Это точно, — согласился я, — к тому же я женат.

— Ты мне не говорил. А где сейчас твоя жена?

— Не знаю, мы потеряли друг друга, — ответил я, осматривая деревья, в поисках обещанных зарубок. — Надеюсь скоро ее найти.

— Она кто?

— Ты хочешь сказать мадагаскарка? Нет, она русская женщина, — ответил я, наконец, увидев затесанный, как было оговорено, ствол сосны.

— Она, как и ты, худородная? — то ли пытливо, то ли ревниво, спросила Маша.

Далось же княжне мое незнатное происхождение! Нужно было, как минимум, прижать хвост ее княжеской спеси. Быть при ней мещанином во дворянстве мне никак не светило.

— Не совсем, ее прапрадедушкой был царь и великий князь Иоанн Алексеевич, старший брат императора Петра, — как о незначительной детали, сообщил я, — а дедушкой император Иоанн Антонович.

— А разве у императора Ивана VI были дети? — после долгого молчания, убитым голосом, спросила княжна.

— Дочь, — выдал я за истину, собственную рабочую гипотезу происхождения своей жены. — Мать моей супруги.

Ход оказался правильным, больше о древнем княжеском роде Урусовых и о моем скромном происхождении разговоров у нас не возникало.

Добраться до избушки лесника оказалось непросто. Я все время сверялся с компасом и искал зарубки на деревьях, а это занимало много времени. Скоро нас начал донимать голод. Маша не жаловалась, держалась мужественно и старалась не отставать. Без привычки к пешей ходьбе, она заметно устала, но княжеская гордость не позволяла ей жаловаться. Я старался ей помочь, «придерживал под локоток», но лес был тяжелый, нечищенный, завален павшими деревьями, и идти было трудно.

Отдыхать толком не получалось. После утреннего снегопада, небо разъяснилось и заметно похолодало. Как только мы останавливались, княжна сразу начинала мерзнуть, от холода ее не спасал даже роскошный черный плащ. Отдать ей свою куртку я не мог, у меня под ней было только белье. Зато с больным сердцем у нее проблем не было никаких. Как будто не она вчера умирала от сердечной недостаточности. Оставалось в причине ее болезни винить любезного братца. Каким бы хорошим экстрасенсом я ни был, справиться за два сеанса с врожденным пороком сердца, для меня было совершенно нереально.

Однако она измучилась просто физически. Я попробовал развлечь ее разговорами, но она не слушала, рассеяно улыбалась и с недюжинным упорством, преодолевала себя. Только один раз, уже в самом конце пути, княжна спросила:

— Как ты думаешь, мы когда-нибудь дойдем или замерзнем в лесу?

Я бодро пообещал, что нам осталось всего ничего и действительно, спустя четверть часа мы наткнулись на лесную избушку. Она была невелика, три на три метра. Мы вошли и осмотрелись. Здесь был примитивный стол, из коряво тесанных плах, высокие полати и, что самое ценное, печурка с трубой.

— Ну вот, и добрались, — констатировал я очевидное, сбросил амуницию и сразу же занялся топкой.

К нашему приходу все было готово, в печурке лежали сухие дрова, запас бересты и щепки, осталось только поблагодарить самого себя за предусмотрительность, добыть огонь и разжечь печь.

— Ты полежи, отдохни, — предложил я девушке, занимаясь огнивом.

Не знаю, по какой причине, возможно из простого упрямства, Маша отрицательно покачала головой и вместо отдыха начала рассматривать здешнее хозяйство. Я высек из кремня искры, раздул трут и когда он начал тлеть, зажег бересту. Удовольствие это заняло пару минут, после чего в печурке вспыхнул живой огонь. Теперь и я мог оценить как «альтер эго» подготовил нас с княжной к жизни в лесу.

Мне, вернее, ему, это удалось. Кроме запаса продуктов и напитков, восковых свечей, одежды, тут еще оказались и всякие бытовые приспособления, включая пару луженых кастрюль, столовую посуду и даже большой медный таз. Как все это я протащил в такую глухомань, я не очень представлял. Не иначе вьюком на лошадях.

— Нам долго придется здесь жить? — оглядев все это великолепие, спросила княжна.

— Не знаю, — ответил я, подкладывав в печурку дрова. — Думаю, не один день.

Маша внимательно на меня посмотрела, поджала губки и промолчала. Мне показалось, что у нас начинает складываться почти революционная ситуация, когда низы еще не могут, а верхи не очень хотят. На голодный желудок, после бессонной ночи и при реальной физической усталости только совсем невинная девушка может посчитать, что на нее собираются наброситься, для удовлетворения низменной похоти.

Наш случай напомнил мне диалог в переполненном автобусе. Пьяный мужичек во время поездки все время наваливается на стоящую рядом женщину. Ей это надоело, и она возмущенно воскликнула:

— Ты на меня еще ляг!

На что он ответил с уничижительным достоинством: