Любовь Сушко - Королева снегов. Елизавета Ярославна

– Конечно, – размышлял бес, – одному выпало наблюдать и оценивать. А второму – все своими руками и копытами творить.

Он не лукавил на этот раз, священники и на самом деле не теряли времени даром и свои святилища от старых и грозных богов они каким-то неведомым колдовством обезопасили. Свет и день оставались в их власти. Но это не давало им полного покоя. Они знали, что бес пролезет везде, и спокойно не могли чувствовать себя даже днем, не говоря уж о ночи.

После того, как он полюбовался Елизаветой в заповедном лесу и убедился, что все там идет даже лучше, чем могло бы, он отправился на пиршество в Свароге, но никак не мог расшевелить хмурых, угрюмых князей.

– Не понимаю, что за печали, словно вас только что свергли, – засмеялся бес, и смех его разносился по небесам, – Без Рогнеды может вам и скучно, но Елизавета молодец. Она уже успела порадовать вашего грозного бога, от вас- то кроме бед да огорчений ничего не дождаться ему, горемычному.

Упрек был справедливым, но очень обидным.

– Она вернется, но прежде, чем вернуться, много еще чего она совершить успеет – это главное. Она превзойдет во всем любимую вашу Рогнеду.

– Только нашей никогда не будет, – мрачно произнес Рогволод, ему не могло понравиться то, что она вернется туда, откуда он увез поспешно свою любимую дочь.

На этот раз княгиня мечтала о наследнике и ждала только мальчика. Анна, уже успевшая подрасти, уродилась шустрым ребенком. Она была представлена самой себе. Она иногда тихонько утирала слезы, когда этого не видел отец, и уходила на берег Днепра. Ей казалось, что судьба ее обманула. Сколько ей было дано, как она любила отца, а он только смотрел куда-то мимо и никак не отвечал на все это, словно ее и не было рядом. Он и пару слов не сказал второй своей дочери, что было ей делать, что думать?

Служанки жалели ее все время, она приходила в ярость от их жалости. И только монах в храме старательно учил ее всему, что знал сам, и все свободное время с девочкой проводил. Под сводами богатейшего и пустого, как и ее душа храма, она молила всех богов и своих и чужих о том, чтобы ее не оставляли в одиночестве, о ней наконец, вспомнили. Она тогда еще не могла знать главного – мудрый князь вспомнит о ней только в тот момент, когда захочет заключить союз с французским королем, не раньше. И однажды она спросила у монаха, которого привыкла считать своим:

– Скажи мне, отчего отец так любит Елизавету? Она умнее и красивее меня?

Дело не в том, дитя мое, – говорил он, – она была первой, она ему показалась тогда чудом – новая жизнь, наше продолжение – всегда чудо, и он почувствовал, когда взял ее на руки, что бессмертен. Он с грустью замолчал, потому что думал о том, что себе такого бессмертия не сможет обеспечить – вот что терзало его больше всего

– В ней есть какая-то бесовская притягательность, – глухо прибавил монах.

После этого странного признания он неожиданно замолчал, словно сказал что-то странное и страшное.

– Бес – это плохо, – услышал он голос Анны, – ты сам говорил мне о том, только я готова ему отдаться, чтобы князь (она не называла Ярослава отцом) обратил ко мне свой взор, и вспомнил, что я тоже его дочь.

– Не говори, даже не думай так, за все расплачиваться придется потом. Лучше за сестру свою помолись, да пожалей ее.

Глаза Анны в тот момент странно округлились, такого услышать она от него не могла никак.

– Мне ее жалеть, да я бы что угодно сделала, чтобы оказаться на ее месте, пусть она меня потом жалеет.

– Зависть дурное чувство, дитя мое, не стоит никому завидовать, в том нет никакого проку, только беда одна.

– Почему ты никогда не учил Елизавету? – вдруг спросила она, ведь она в храме не бывала, а если и заглядывала – только от упрямства да любопытства.

– Мы никогда не были с ней, князь никого из нас к ней не подпустит никогда, хотя много раз говорил я ему о том, но все без толку

– Думаешь, он решил погубить ее душу? – удивленно спросила она, сама она и не знала, что о том думать. Она знала, что есть что-то недоступное ее пониманию. Отец всегда слыл мудрым, он знает что-то, что неведомо монаху. Но она подрастет и узнает его тайну. Как же ей хотелось все изменить, да то, чего изменить было невозможно и стать первой, а не второй в этом мире и в сердце отца. Напрасно этот красивый юноша в черном пытался ее как-то утешить, она так страдала от того, что казалось ей несправедливым. Она готова была на многое, но мир не был в ее власти, что и пугало больше всего.

№№№№№

Анна томилась долго, но она решила шагнуть навстречу к Елизавете. В тот момент та возвращалась с какой-то прогулки. Они вместе с Предславой были в чистом поле, как раз перед отъездом княжны к ее жениху. Потому Елизавета и казалась очень грустной. Кажется, она в первый раз разглядела свою маленькую сестренку и была удивлена тому, что увидела. Она казалась взъерошенной и очень сердитой. Она хотела объяснить ей, что девица не должна себя так вести, а княжеская дочь тем паче. Выглядела она и на самом деле смешно и нелепо. Но остановилась и промолчала. Заговорила Анна, боясь, что она просто развернется и уйдет, и слушать ее не станет.

– Отец искал тебя, а на меня не глядел даже, – бросила она.

– Ничего, мы встретились с ним по дороге, – спокойно отвечала Елизавета, – но что на тебя нашло?

– Что в тебе такого особенного, и в бога нашего ты не особенно веришь, и упрямая, и противная, но он в тебе души не чает.

Елизавета улыбнулась, приведя Анну в еще большую ярость.

– Это несправедливо, и я буду бороться с тобой.

Понимала она или нет, но бросала вызов страшней сестре своей.

Елизавета только подняла брови свои. Она и сама была еще ребенком, но ее младшая сестра пережила и страдала больше. Ей стало грустно от этих мыслей, она попыталась успокоить ее.

– Многое в этом мире тебе может не нравиться, но не всегда бывает так, как нам хочется. Лучше прими все как есть, тогда и жить легче станет.

Анне показалось, что Елизавета над ней просто издевается, и она яростно топнула ногой. Слова ее остались пустым звуком для Анны. Но ей стала немного легче оттого, что она все высказала.

Елизавета тревожилась, она понимала, что Анна слишком мала для того, чтобы спокойно принять все происходящее. Но ей уже сообщала служанка, что у матери появился еще один младенец.

№№№№№

Напрасно княгиня Ирина ждала на этот раз Ярослава. Не было его в княжеских палатах. На ребенка взглянул он только через несколько дней. Пришел к ней усталый и отрешенный, и просто постоял и ушел, ни о чем не говоря, словно и не случалось ничего, а он просто пришел, чтобы с ней поздороваться и возвестить о том, что он вернулся назад. Но Предеславе он потом сказал все-таки.