Любовь Сушко - Плач Ярославны. Дочери Руси

Свобода – вот что оставалось тут в душе его, и это веселило и радовало.

Он казался себе самым смелым и независимым в мире.

Но лес преобразился, он увидел истукана. Это были не просто старые причудливые деревья – волхвы и их боги стояли перед ним, окаменевшие когда-то, они очнулись от сна вечного и снова дышали и жили.

Княжич остолбенел. Перед ним была сказка, но такая завораживающая и дивная, что сердце наполнилось радостью и нежностью.

Даже грозный взгляд или крик отца не смогли бы его отвлечь от созерцания этого зрелища.

Казалось, что юнец навсегда с ними крепко связан. Он медленно шел все дальше в лес. Но ведь реальный лес давно должен был кончиться, каким бы большим он не был.

А этот становился все шире и светлее, словно бы там, в центре его светило не только солнце, но и жар-птица где-то затаилась.

Там и были все кумиры, то ли живые, то ли все еще заставшие.

– Как они могли отказаться от этого чуда? – мелькнуло у него в душе.

– Ты должен возвращаться назад, – услышал он тихий голос прямо над ухом, – они станут искать тебя и найдут здесь, у нас, они узнают нашу тайну и все уничтожат по приказу твоего отца. Ты придешь к нам потом, когда он станет одним из предков, уйдет в Пекло.

Княжич возвращался назад, но чувствовал, что никому не расскажет того, что здесь видел. Он не позволит ни отцу, ни кому-то другому уничтожить этот мир, он станет защищать его до конца.

Он увидел старика, голос которого слышал недавно. Тот стоял на другой стороне леса и только загадочно улыбнулся.

Он был высок, худ, весь в белом, с высоким посохом в руках. Такой снился ему однажды и княжич до сих пор не забыл этот сон.

– Твой отец ни во что не верит, ни в нового бога, ни в наших богов, но боги остались, они будут всего, и горе тому, что от них отвернется, каким бы могучим он себя не считал.

Казалось, старик не замечал, что перед ним стоит не взрослый муж, а совсем маленький отрок. Говорил он с ним как со взрослым.

– Но смогу ли я противостоять им? – невольно вырвалось у княжича.

Старик только перевел дыхание и заговорил снова:

– Я верю тебе, да и выбор у тебя не велик. Ты станешь князем рано или поздно. С тебя и спросится потом за то, что на земле этой оставил. Вот для того мы все еще здесь, чтобы кто-то увидел и услышал и поправил то, что уже сотворить с нами успели.

Они помолчали.

– Иди, пусть они успокоятся, не нужно Ярославу ходить сюда, пусть он в своем мире без огня и богов так и остается, недолго ему осталось.

Конь ждал его на том месте, где был оставлен, лес казался с этой стороны, если в него не углубляться самым обычным.

Княжич оглянулся, когда на коня запрыгнул.

Рядом с волхвом стоял еще один, сгорбленный и темный и тоже смотрел на него, прищурившись.

– Леший, – только и подумалось ему, – они и на самом деле живут и правят этим миром. Почему отец о том даже не догадывается?

№№№№№№№№

Владимир, ни о чем не подозревая, на самом деле оказался в том заповедном лесу, в котором самые важные дела в древности и совершались всегда. Туда были перенесены тайно кумиры древних богов, пробирались люди, в праздники, о которых только шепотом говорили на улицах Галича.

И почти все и стар и мал продолжали им верить, как бы священники новые не упирались и не зазывали их в огромные храмы, князьями для них отстроенные совсем недавно.

Храмы чаще всего пустовали, что заставлял святош яриться. А еще то, что и сами князья, вроде бы бывшие с ними заодно, все праздники проводили со своими людьми, все обряды исполняли. Они пробирались в самые тяжкие моменты к Перуну. Свои боги, поруганные и вроде забытые, оставались роднее и дороже чужих.

Все в душах их двоилось и троилось, исчезало и появлялось снова, оставаясь неистребимым.

Священники знала о заповедном лесе, но никто не отважился туда ходить. Но им хотелось, чтобы и остальные рабы божьи забыли туда дорогу.

Но что они должны были пережить, если бы узнали, что княжич нынче был там, встречался с Волховом, страшнее противника для них не бывало во все времена?

Когда воины отправились на поиски Владимира, он и появился перед ними на поляне лесной, словно из-под земли вырос. Он радовался тому, что успел вовремя, и они ни о чем не догадаются. Княжна шла впереди всех, и была очень сердита.

– Ты где был? – спрашивала княжна

– Притомился и заснул на той стороне леса, – просто сказал он, и сам поверил тому, что сказал.

Княжна уже злилась на себя.

– Не делай больше никогда такого, сколько тут и медведей и кабанов бродит, а волка и счета нет.

Но он только улыбался в ответ и ничего не говорил.

– Почему он так спокоен? – спрашивала себя Ефросинья, – он ничего не боится или лукавит, и было что-то иное, а вовсе не крепкий сон?

Но об этом надо было поскорее забыть, если узнает отец, то ей да и воинам достанется, а если он накажет мальчика, то ей и вовсе не успокоиться тогда.

Княжич по ее глазам понял, что она ничего не расскажет отцу.

Но о чем было волноваться, если светило солнце, зеленела трава и пели птицы. Нет, жизнь определенно хороша.

Происшествие до князя не дошло. Иначе бы он нашел время, чтобы вызвать их к себе и наказать. Так просто бы не прошло им случившееся.

Но княжна чувствовала, что в мире что-то происходило. Слишком тихим и задумчивым стал Владимир. Иногда он даже не слышал ее. Но он перестал и в храм ходить. Но он старался как можно скорее уйти.

Когда она стала спрашивать его, он отмаливался, отмахивался, тогда княжна совсем потеряла терпение.

Но почему он что-то скрывал от нее?

Он навлечет на себя беду, как только священники донесут отцу, что он не слишком усерден в назначении писания.

Она запугала себя саму. Но больше, чем расправа отца тревожило ее то тайное, во что княжич был посвящен.

Она притворилась безмятежной, чтобы что-то выведать. Она надеялась застать его врасплох, и узнает то тайное, что рано или поздно должно стать явным.

Она следила за парнем неотступно, но делала это так искусно, что он ничего не заметил.

Не смог долго усидеть Владимир, однажды, когда был большой праздник какого-то святого, он знал, как долго все останутся в храме. Он решил, что это тот самый миг, чтобы отправиться в Лукоморье, так он стал называть заповедный лес.

Княжич думал, что если у него оказался бы старший брат, он стал бы наследным князем, тогда его спокойно бы отпустили и не заметили, весь шум только потому, что он единственный наследник.

Тяжел был для него венец княжеский.

№№№№№№№№

В храме набился народ, и было душно.

Когда княжич пробрался к выходу, заметили это только два человека, – священник, уставший за ним следить, и княжна Фро.