Любовь Сушко - Плач Ярославны. Дочери Руси

– Я не могла их взять с собой, – говорила она брату, – это слишком опасно для всех. Там им лучше и спокойнее будет. Он их отец, он не причинит им вреда. Владимир и после смерти его в своем граде останется, а Евфросинию я заберу с собой потом, найду для нее сильного и надежного мужа, чтобы она не оставалась в одиночестве.

Но тревоги порой входили во сны княгини, она чувствовала, пробудившись среди ночи, что не оставит ее в покое князь Ярослав, пока он жив и могущество его только крепнет. Придумает он месть такую, что мало им всем не покажется, обязательно придумает, а потом и осуществит. Но когда она решилась на такой шаг, она знала, что творит, не сомневалась, что дорога назад ей закрыта навсегда.

Ожидание было не долгим.

Когда княгиня Ольга через несколько дней спустилась в гридню, где князь принимал своих гостей прошенных и непрошенных, то увидела, что он странно бледен, смотрит на нее так, словно перед ним не живой человек, а призрак, будто пытается он ее получше разглядеть, убедиться, что это она, а не кто-то другой.

– Что с тобой? – не выдержала Ольга, – это я и я живая, ничего со мной пока еще не приключилось.

Она печально улыбнулась. Но она понимала, что ему стало что-то известно, конечно вести были из Галича.

– Они там похоронили княгиню Ольгу, посланцы рассказывают, как это было.

Сначала она не поняла сути его слов, а потом переспросила еще раз:

– О чем ты говоришь, наша матушка давно мертва, какую же княгиню они хоронили?

– Они похоронили жену князя Ярослава Галицкого, – говорил он, стараясь привести ее в чувства. Говорят, что княгиню нашли в пруду или озере, черт их там знает, сказали, что она отправилась на прогулку, на нее напали какие-то разбойники, убили, а потом утопили княгиню.

– Но разве я не стою перед тобой живая и невредимая? – еще больше удивилась княгиня Ольга.

– Я не понимаю, это неведение, обман или страшная подлость с его стороны? переспросил еще раз князь Михаил. Но так как чужие уже стали оглядываться, то он замолчал и ничего больше говорить не стал, перешел на другое, хотя по лицу его было видно, что думы его в то время были очень далеко.

Ольга ушла к себе, и только там дала волю слезам.

– Так вот какую месть он для меня придумал.

Она была уверенна в том, что князь просто отомстил ей за дерзость и побег, более коварного и жестокого мщения и не придумать.

Его не волновали чувства других и то, что будут страдать дети, тоже не беспокоило, ему хотелось только несколько раз убить ее, и чем больше, тем лучше.

Но что еще можно ожидать от покинутого мужа?

Она же думала только о бедных, несчастных своих детях и никак не могла прийти в себя после всего случившегося.

– Проклятие, как он смеет, как может он так поступать.

Ничего не могла понять княгиня, хотя чувство вины не давало ей покоя, но не может быть наказание таким суровым, пусть и за всем, что она совершить успела..

Ольга стала свободной, но ее больше не существовало в мире. Отчего же ей так плохо и так скверно, почему она перестала радоваться свету и миру вокруг.

Но вскоре княгиня Ольга поняла, что как бы там все не было, она освободилась от жесткого и коварного властелина, она находится в надежном месте, куда он вряд ли сможет дотянуться, а она будет осторожна, сможет защитить себя, если потребуется. Но жизнь продолжается, даже если князю этого так не хочется, она идет своим чередом, и в ней есть добро и зло, черное и белое, с этим и надо жить дальше.

Скоро забудут о том, что в Галиче умерла княгиня, а многие вовсе не узнают этого, мало ли что случается в дальних уделах. Она же получила жизнь и свободу, и возможно боги позволят ей стать свободной и счастливой.

– Сообщи Андрею, что со мной ничего страшного не случилось, я не хочу, чтобы он меня считал мертвой, пусть это будет только мой проклятый муженек.

Князь Михаил подивился тому, что он сам о том не подумал. Больше всего черниговскому князю хотелось столкнуться, наконец, с Ярославом, спросить его о том, как же он смог, как у него язык повернулся, ведь ему придется поплатиться за все, что происходит.

Через несколько месяцев весть о похоронах Галицкой княгини истерлась из памяти тех, кого она потрясла в первую минуту. Они стали спокойны, понимали, как опасно связываться с таким грозным и коварным князем.

Но сам князь Ярослав должен был еще раз вскочить в холодном поту, в богатых своих покоях. Он резко выбежал оттуда и перебрался в другую комнату, уверенный, что это колдовство и наваждение.

– Почему ты бродишь, будто привидение? – спрашивал он, – ведь ты не должна быть среди мертвецов.

– Это говоришь ты, который меня мертвой всем объявил? – спросила княгиня, – говорят, лож становится правдой, слова сбываются, может, меня и на самом деле больше нет в этом мире.

– Ты и дальше станешь мучить меня? – спрашивал он, понимая, что ему не скоро от кошмара избавиться.

– А это мы еще посмотрим, – снова усмехнулась она.

Ярослав заперся в других покоях, он пытался уверить себя, что кошмар не повторится. Но половину ночи он провел без сна. Но как только он заснул, все повторилось снова, он вскакивал и искал себе новое пристанище, подальше от мечта, где ему никак не спалось.

– Проклятие, все они чародеи, но почему я должен расплачиваться за их капризы.

Невольно вспомнился свадебный пир. Какой она тогда была спокойной и безропотной. Ему даже жалко ее было, потому что уж больно не походила она на своего грозного отца князя Юрия.

Но он обманулся тогда, что из всего этого вышло, в тихом омуте водились такие черти, о которых князь тогда и подумать не мог.

Князь ждал нового появления призрака, но Ольга больше не появилась.

В ту ночь он спал глубоко и спокойно, во сне он видел море, белых птиц над волнами, какие-то огромные волны, наплывавшие на него со всех сторон. Но княгини не было нигде поблизости.

Он так обрадовался, пробудившись на рассвете, что почувствовал себя в то утро победителем. Она ушла, она оставила его навсегда. Хотя жива она или мертва, какая разница.

Но в ту ночь, когда князь Ярослав избавился от кошмара и немного успокоился, Ефросиния в первый раз увидела мать во сне. Она была в широких белоснежных одеждах, но она не представляла себе такого одеяния, так никто из них никогда не одевался. Она казалась невесомой и спокойной. Это испугало ее дочь. Она смотрела на Ольгу и боялась открыть рот, а потом почувствовала, что онемела совсем, не может произнести ни одного слова.

Тогда та заговорила сама. Хотя на самом деле слова не звучали, они передавались ей как-то странно, но это нисколько ее не испугало.

– Не плачь обо мне, – говорила та, – я хорошо устроилась, я свободна и счастлива, скоро ты все увидишь и поймешь сама, но пока просто поверь мне на слово, все замечательно.