Евгений Штауфенберг - За секунду до сумерек

Их приход едва заметили. Внутри горел факел, и было полно народу, даже больше, чем обычно. Было шумно, Чий, пожимая руки и отвечая на кивки, пробирался внутрь, заметил среди тех, кто играл в чакру́, Краюху, он сидел на корточках, спиной к нему, под огромным кувшином, в задумчивости тер о землю гладкий, «Плоский» камень. Бугристый «Кольцевой», лежал рядом, за краем начерченного на утоптанной глине поля. Под мышкой он держал бурдюк с брагой. Чий тихо подошел и увесисто ткнул его кулаком в спину. Подождал, пока он, вздрогнув, развернется:

– Здорово, игрок.

– Ты!? Здорово, мы тебя уже не ждали.

– Договорились во второй половине дня…

– Ну, сейчас что, день?

– А что ночь? Нормально еще. Ну что, как там?

– Я не через него самого, я так даже не стал…

– Краюха! – возмущенно сказал Ир, который сидел рядом. – Ты говоришь или играешь?

– Играю, – он быстро поднял с земли камни. – Чий, давай потом, сейчас доиграю. Вон иди, у Шаги спросил, он знает все. Так я да?.. На два.

Вот как с ними чем заниматься? Он постоял немного, раздраженно глядя на поле. Потом собрался идти искать Шагу, это оказалось лишним, Шага его увидел уже, и сам шел к нему, улыбаясь:

– Здорово, домосед. Что поздно так?

– Да я матери с утра помогал…

– Да ладно, глава семейства, прям.

Чий взял его за локоть, оттянул к стене, спросил понизив голос:

– Ну, что там, ясно что, нет? Краюха сказал, ты знаешь.

– Да, вроде, намечается. Он мне рассказывал, что с Холмом они не говорили, он собирался уже, но разговорился там с братом своим двоюродным, помнишь, рыжим тем, у которых хутор на южной стороне, он-то Холму племянник родной, не как Краюха, ну, тот ему аккуратно рассказал…

– Ага, а этот половине Деревни потом аккуратно расскажет.

– Говорит, не должен, да и не все он ему, намекнул. Ну, вот, короче, говорит, что Холм тогда Краюху не понял просто, если б понял, то сразу отказался, ну и предложил через батю своего.

– Это которого.

– Ну, такой, знаешь, в веснушках весь тоже ходит, нос маленький, сам такой низкий.

– А тот-то что, будет, что ли? – спросил он с сомнением.

– Да ты что, Чий. Он вообще матёрый в этом, они постоянно меняют…

– Не знаю… Я думаю, Холм…

– Зачем тебе Холм, с этим тоже нормально, если возьмется.

– Ну и что, брат этот его?

– Сегодня должен зайти поговорить. Может, сегодня и будет что уже.

Чий посмотрел на Шагу. Может, сегодня и будет что уже. Слова были не Шаги, и сказал он их без энтузиазма, как давно заученное, слова были Чия. Это «сегодня и будет что уже», у них уже было, раз семь наверное.

Каждый раз он их поднимал по собственному порыву, говорил, что надо, что вот еще чуть-чуть и все пойдет, а время шло, и каждый раз, – уже сегодня, уже завтра. И украли они тогда тоже из-за него, из-за того, что он убеждал и доказывал, что это легко. Это были три рулона ткани и шкурки, ткань дорогая, тонкая, белая, по-настоящему белая, белоснежная, а не то, что называли белой у них – светло-желто-серая, два рулона, и моток голубой такого же качества, все явно привозное. Он узнал об этом случайно: от матери услышал, что у Сармы свадьба будет, они не рассказывали, но она услышала как-то, кто-то там проговорился из охотников, что отец Сармы в Торговое время, ездил к лесовикам с ними и что-то купил. А что он еще мог купить накануне свадьбы. Вот тогда он впервые и загорелся, всё было легко, он единственный в Селе кто знал о свадьбе и о покупке. Надо зайти и взять, умно, чтобы никто ничего не услышал лишний, а потом останется только продавать, через кого-нибудь, еще недели две. В основном рассчитывали, что будет соль – ее на свадьбу дарили всегда, это была действительно «цена», скорее всего, на это можно и дом построить разом, и скот свой взять. Чем больше он об этом думал, тем больше убеждался, что им повезло, помимо самой стоимости, это еще и настоящая возможность силу попробовать, о чем-то подобном уже давно говорили и обсуждали это. Он прибежал с утра и первый раз стал убеждать вот так: «Надо… сейчас… взять… сколько ты собираешься…»

Тогда он их убедил, и они все сделали, как и придумали с самого начала, правда, тоже не гладко, от волнения наделав кучу лишнего, когда убегали, всю соль, которую, по идее, можно было продавать почти сразу же, просыпали кучей в десяти шагах от дома, и Чий смотрел, как белая струя льется вниз, прямо в грязь, и как ее топчут босые ноги, но ткань и часть шкурок они донесли к Шаге на сеновал. И после началось другое.

Тогда была зима, даже нет, осень еще, две недели прошло и ничего не изменилось, ничего они не продали, так как это было практически невозможно. Слишком приметная материя, надо было думать что-то еще. И время потекло. Сначала прошла еще неделя, потом еще этих временных трудностей, и оказалось, что уже месяц миновал с тех пор, как они украли, а все остается так же. Осень кончилась, потом прошла зима, началась весна, и у них по-прежнему ничего не выходило. Уже собирались продать кому-нибудь из тех, кто сможет потом навариться, сдав ее не в Деревне, перебрали все варианты – не оказалось никого подходящего. Потом стали думать продать кому-нибудь, чтобы тот имел возможность вернуть свое с прибылью через несколько лет, когда все забудется, пока опять же ничего не получилось. Время шло, прошла весна, и, что интересно, реально изменений не происходило, но казалось, что что-то меняется, появляется опыт, какие-то наметки на будущие, что сейчас у них другой уровень, не такой как был пару месяцев назад, то есть: «Я не могу договориться, но я уже гораздо лучше определю, к кому и подходить не стоит», хотя он и понимал, что все это может и не иметь под собой никакой почвы.

И вот теперь было уже почти что-то с Холмом, сорвалось. Как выяснилось, оставалось надеяться на этого брата Краюхиного двоюродного, который сегодня придет, а значит, надо будет действовать по тому же плану примерно, что он придумал для Холма. Идти, с кем-то встречаться на ночь глядя, говорить. Сколько всего этого уже было. В темноту шагать.

Он представил это и понял, что не хочет. «Потому что и сам уже не веришь, что что-то получиться на этот раз, – сказал он себе. – И если я к этому так отношусь, у которого из нас троих уверенности в успехе больше всех, то как они к этому относятся?»

– Может, что сегодня и получится уже.

Ага, жалеешь меня, что ли, хочешь приятное сделать.

Должен, говоришь, прийти? А что этот тогда пьет, дел еще куча.

Мы уже не думали, что ты появишься.

Чий посмотрел на Краюхину спину, на Шагу. Не верят… Достал я всех своим энтузиазмом. Как у них вообще получилось что-то сделать? Украли ведь тогда. Он попытался вспомнить: два белых рулона и один синий – воспоминания казались неживыми, нарисованными, нарисованная белая струя летит на землю, свои ноги на куче, помнилась только картинка, никаких ощущений. Он посмотрел, как глядит на него Шага.