Владимир Шигин - Похититель императоров (Собрание сочинений)

– Достаточно. Наполеон одержит сегодня определенный тактический успех, тогда как стратегическая выгода останется за нами.

– Значит, флешей мы сегодня все же неудержим! – мрачно констатировал Багратион и замолчал.

Представляю, если бы я сейчас рассказал ему о предстоящем оставлении Москвы, что бы с ним было. Но всему свое время.

Через несколько часов нахождения в седле я уже не мог сидеть верхом на лошади. Все что можно было натереть, давно было натерто и перетерто, поэтому каждое движение причиняло жуткую боль, причем, чем дальше, тем все более нестерпимую. Наконец, не выдержав этой пытки, я попросился пересесть на облучок рядом с возницей-казаком. Вместо ответа, Багратион слабо кивнул и я, сгорая от стыда, перебрался на вожделенный облучок.

– Моряк в седле, что вша на сковороде! – не слишком тактично прокомментировал ситуацию бородатый возница.

Боже, никогда не думал, что это такое счастье после пытки кавалерийским седлом трястись по раздолбанной грунтовой дороге, подпрыгивая на каждой кочке. Ладно, неумение ездить на лошади, вполне можно списать на то, что я моряк. Ну, а вдруг речь зайдет о терминах парусных кораблей, из которых я только и помню, что «амба», «карамба», да некий таинственный грот-фор- марсель. Что тогда-то мне делать? С другой стороны, чего раньше времени истерить! Как говорил классик – главное ввязаться в бой, а там разберемся, что к чему.

Между тем, Багратион продиктовал Голицыну письмо императору Александру: «В деле 26-го и я довольно нелегко ранен в левую ногу пулею с раздроблением кости, но, ни малейше не сожалею о сем, быв всегда готов пожертвовать и последнею каплею моей крови на защиту Отечества и августейшего престола; крайне, однако ж, прискорбно одно только то, что я в сие важнейшее время остаюсь в невозможности далее показать мои услуги». Закончив диктовать, генерал откинулся и закрыл глаза.

Дорога располагает к раздумьям. А собраться с мыслями и подумать, было о чем. Вспомнились родители и то, что за последние годы я не слишком часто их навещал, а теперь, вероятно, уже никогда не увижу. От этого мне стало больно и обидно. Знают ли папа с мамой о моей пропаже? А может быть, как иногда показывают в фантастических фильмах, сколько бы я не пробыл в прошлом, в будущем время для меня, как бы, остановилось, и если я потом вернусь обратно, то вернусь в тоже мгновение, когда превратился в «попаданца» 1812 года. Хорошо если бы все именно так и оказалось в действительности. Ведь иначе, родители сойдут с ума в неведении о моей судьбе. Им и так хватило истории со старшим братом.

Что касается старшего брата Петра, то о его судьбе я давно уже ничего не знал. Брат был значительно старше меня, и уже в середине 80-х годов служил в разведуправлении Главного штаба ВМФ. Последнее письмо брат прислал нам, вернувшись из командировки в Новороссийск, когда там погиб теплоход «Адмирал Нахимов». Судя по всему, Петя участвовал в расследовании этого трагического ЧП. А затем нам позвонили и сообщили, что брат пропал без вести во время боевой службы на гидрографе в Северной Атлантике. Впрочем, отец, ездивший в Москву, разузнать подробности исчезновения брата, вернулся оттуда с твердым убеждением, что начальники многое недоговаривают и что, наш Петя жив.

– Разведка, есть разведка и, возможно, он просто выполняет какое-то секретное задание, а потому не имеет права извещать о себе! – так сказал отец заплаканной маме.

С этой надеждой родители и жили. А стоявшая на столике перед кроватью родителей любимая фотография Пети с пятью курсантскими «галками» на левом плече так и не была увенчана черной лентой. Уже много лет спустя, во время учебы в академии, когда я однажды шел по Невскому проспекту, передо мной неожиданно остановился черный «Мерседес». Тонированное стекло опустилось, и на меня глянул седеющий человек средних лет. Наши взгляды на мгновение встретились, и мне показалось, что я узнал в нем своего старшего брата. Однако прежде чем я успел что-то предпринять, машина рванула с места, оставив меня стоять в полном недоумении. Впрочем, возможно, все это было лишь игрой моего воспаленного ума. Недаром пишут, что многим людям чудятся в толпе их умершие близкие…

С мыслей о брате я вернулся к самому волнующему для меня в данной ситуации вопросу, каким образом я перенесся на двести лет назад в самый эпицентр Бородинского сражения?

Впрочем, я прекрасно понимал, что, скорее всего, на этот вопрос ответа никогда не найду. В фантастических романах герои-«попаданцы» в другие эпохи в большинстве своем, пройдя немыслимые приключения на других планетах или в весьма отдаленных полусказочных эпохах, все же возвращались в свое время. В одних случаях им были некие знаки свыше, в других по пути попадались колдуны и колдуньи, которые и телепортировали этих исторических шатунов обратно. Увы, у меня все куда более прозаично – 1812 год, Отечественная война и я в теле и в образе собственного пращура. Ну, ладно, я самозванец, а куда делся реальный флигель-адъютант капитан- лейтенант Колзаков? Неужели его бедолагу отправили в наше время? Представляю его проснувшегося в 2012 году под дубом на Бородинском поле! Тут есть, от чего и мозгам сдвинуться! Удастся ли ему адаптироваться, если его действительно занесло в наше время? Не отправят ли моего боевого прапрапрадедушку в психушку, когда начнет всем доказывать, что он адъютант князя Багратиона. Мне, честно говоря, в этом плане легче. Я хоть как-то представляю его эпоху. А он о моей не имеет ни малейшего представления.

Я неплохо знал биографию своего прапрапрадедушки, в образе которого ныне обретался, а потому, пользуясь возможностью, постарался восстановить в памяти вехи его жизненного пути до сегодняшнего дня. Вообще-то я мог бы восстановить и то, что было с реальным Колзаковым и после, вплоть до его смерти. Но в этом у меня пока не было необходимости.

Итак, Павел Андреевич Колзаков родился в городе Туле 18 июля 1779 года в семье дворян Тульской губернии. Имел двух младший братьев Андрея и Владимира. В 1790 году поступил в Морской кадетский корпус, из которого выпущен в 1795 года мичманом в Балтийский флот. В 1795–1796 годах плавал в Финском заливе, в 1797 году командирован в Архангельск на строившийся там фрегат «Азия» и по окончании строительства отплыл на нём к эскадре вице-адмирала Тета в Англию, а затем, будучи в отряде контрадмирала Карцова, ушёл в Средиземное море на соединение с эскадрой адмирала Ушакова. C 1798 по 1801 год принимал участие в военных действиях флота адмирала Ушакова в Средиземном море. В кампании 1805 года против Наполеона принимал участие в десанте русских, шведских и английских войск на остров Рюген. В 1808–1809 годах участвовал в войне со Швецией, командуя отрядом лодок на Сайменском озере. В 1808 году по приказу Барклая-де-Толли перетащил с моря в озеро Калавеси, у Куопио, двенадцать канонерских лодок для оказания помощи войскам, находившимся у Куопио, чем оказал нашим войскам существенную помощь. После войны командовал яхтой «Нева», выстроенной для великого князя Константина Павловича. В 1811 году был назначен ротным командиром во вновь сформированный гвардейский экипаж, произведён в чин капитан-лейтенанта и назначен флигель-адъютантом цесаревича, с которым имел доверительные отношения. Сопровождая повсюду великого князя. В 1812 году, после его отъезда из действующей армии, остался в качестве адъютанта при генерале Багратионе. Кстати, за участие в сражении при Бородине мой пращур получил чин капитана 2-го ранга «за отличие».