Анатолий Дроздов - Зауряд-врач

– Перевяжете ее? – спросил Карлович.

– Нет, – покачал я головой. – Слишком крупная. Нарушится кровоток в легком. Зашью.

Карлович осуждающе покачал головой, но от слов удержался. Вот и славно – не нужно мешать. Работа знакома, шовный материал имеется. Хороший, кстати, французский – привезли вместе с инструментами.

Медленно, миллиметр за миллиметром, пришиваю надорванный край артерии к прежнему месту – аккуратно и частыми стежками. Спешить здесь нельзя. Последний узелок…

– Леокадия Григорьевна, отпускайте!

Артерия наполнилась кровью, из проколов брызнули тонкие струйки.

– Не получилось! – выдохнул Карлович.

– Сейчас прекратится, – успокоил я.

Струйки опали. Я осушил рану тампоном, зашил легкое и рану. Теперь дренаж для стока попавшей в плевру крови. Троакар у нас есть… Приложить руку к ране – все равно знают. Свечение и забинтовать. Готово!

Мы вышли в предоперационную и закурили. Дантист остался у раненого. Он не курит.

– Блестяще! – сказал Карлович, выпустив клуб дыма. – Никогда подобного не видел. Сосуды мы обычно перевязываем. Где научились шить?

– В Германии.

– Вам доверяли такие операции?!

– На трупах тренировался.

Не говорить же им про кавказские войны? Как в госпиталь привозили захлебывающихся кровью солдат? И мы оперировали их, забывая о сне и еде?

– Пойдем! – Карлович бросил окурок в пепельницу.

Мы вернулись в операционную.

– Пульс слабый, но ровный, – доложил дантист. – Наполнение слабое. Дыхание частое.

Молодец, Миша! Будет из него хирург! Я вгляделся в лицо раненого. Кожа бледная, но не серая. Розовых пузырей в уголках рта нет. Похоже, получилось. Веки генерала затрепетали, и он открыл глаза.

– Где я? – спросил чуть слышно.

– В лазарете, – поспешил Карлович. – Вам сделали операцию. Прошла успешно.

– Спасибо, доктор.

– Благодарить нужно его! – Карлович указал на меня. – Он оперировал.

Уголки губ генерала тронула улыбка. Узнал.

– Зауряд-врач… – лицо его построжело. – Деникин здесь?

– Да, ваше превосходительство.

– Позовите.

– Вам нельзя… – начал Карлович, но генерал повысил голос: – Зовите!

Дантист сбегал за Деникиным. Тот вошел в операционную и склонился над раненым.

– Принимай фронт, Антон Иванович, – прошептал раненый. – Я надолго…

Он закрыл глаза и умолк.

– Камфору! – закричал Карлович. – Морфий!..

Алексеев вошел в кабинет и поклонился.

– Здравия желаю, ваше императорское величество!

– Здравствуйте, Михаил Васильевич! – кивнула Мария. – Присаживайтесь! – Она указала на кресло. – Давайте без чинов – мы одни.

– Слушаюсь, государыня! – сказал Алексеев и прошел к креслу. Подождал, пока сядет императрица, и устроился напротив. Раскрыл принесенную с собой папку.

– Наступление немцев отбито. Ожесточенная бомбардировка наших позиций, предпринятая противником, и последующие атаки не принесли ему успеха. Фронт устоял. Правда, под Молодечно на ограниченном участке передовым частям противника удалось захватить наши траншеи и ввести в прорыв кавалерию. Командующий фронтом, генерал Брусилов, среагировал оперативно и ввел в бой резервы. Стремительным ударом они опрокинули прорвавшего врага и заставили его отступить. Положение восстановлено.

– Наши потери?

– До двадцати тысяч ранеными и убитыми.

Мария сморщилась.

– Противник потерял втрое больше, – поспешил Алексеев.

– Мне доложили: Брусилов ранен.

– Это так, государыня!

– Как это произошло? Почему командующий фронтом оказался на передовой линии?

– Алексей Алексеевич прибыл посмотреть на результат операции. К траншеям не подходил, наблюдал за позициями издалека. Но противник заметил движение и обстрелял шрапнелью. Пуля угодила командующему в грудь. Случайность.

– Из-за которой мы потеряли одного из лучших командующих. Кто вместо него?

– Генерал-лейтенант Деникин. Так пожелал сам Алексей Алексеевич. Я утвердил Антона Ивановича временно исполняющим обязанности.

Мария кивнула и замолчала. Алексеев сжался. Сейчас последуют неприятные вопросы. Почему прозевали наступление врага? Отчего своевременно не подкрепили оборону, и дело дошло до резервов? Вопросы неприятные. Внятного ответа не имеется. Государыня может решить, что главнокомандующий не справляется. Она не любит потерь, а тут еще Брусилова подстрелили. Императрицу следовало отвлечь. Алексеев был опытным царедворцем и знал, что нужно сказать, поэтому заранее подготовился. Он кашлянул, привлекая внимание государыни.

– Мне доложили, что Брусилов вернется в строй.

– После ранения в грудь? – засомневалась императрица.

– Там интересная история, – поспешил Алексеев. Императрица заинтересовалась, железо нужно ковать, пока горячо. – Неподалеку от места ранения Брусилова располагался дивизионный лазарет. Антон Иванович Деникин, который сопровождал командующего, мигом сообразил. Раненого перевязали, погрузили в автомобиль и на большой скорости доставили в лазарет. А там оказалось, что главный хирург, он же начальник лазарета, ранен в руку и оперировать не может.

– Это ж где доктора ранили? – удивилась Мария.

– Накануне эскадрон немецких драгун, прорвав фронт, вышел к лазарету. Тот был обозначен красным крестом. Это не смутило супостатов, и они атаковали лазарет.

– Варвары! – сжала кулаки Мария.

– Могла повториться история с Новоселками. Но у немцев не получилось. Молодой зауряд-врач своевременно заметил врага, собрал раненых и организовал оборону. Под его руководством солдаты стали стрелять и бросать бомбы. Убили два десятка драгун, оставшиеся отступили. Это притом, что наших солдат было всего пятеро. Чем бы кончилось, неизвестно, но тут подоспели казаки и завершили разгром супостата. В этом бою и ранило начальника госпиталя – неосторожно подошел к окну.

– Кто оперировал Брусилова?

– Тот же зауряд-врач, других хирургов в лазарете не оказалось. Начальник лазарета, не обращая внимания на ранение, помогал ему советами. Операция завершилось успешно. Мне доложили, что Алексей Алексеевич поправится.

– Дай Бог! – перекрестилась императрица. Командующий последовал ее примеру.

– Как зовут врачей?

Алексеев заглянул в бумаги.

– Начальник госпиталя, надворный советник Николай Карлович Рихтер и зауряд-врач Валериан Витольдович Довнар-Подляский.

– Немец и поляк спасли русского генерала, – сказала Мария. – Любопытная история.

– Довнар-Подляский не поляк, – поспешил Алексеев. – Из белорусской окатоличенной шляхты. По вероисповеданию католик, но русский по духу. Учился в Германии, но завершить образование не успел. С началом войны, избегая ареста и интернирования, сбежал в Швейцарию. Оттуда перебрался в Россию. Поскольку документов об учебе в германском университете из-за бегства не получил, поступил вольноопределяющимся в Могилевский полк. Воевал. В окопах тяжело заболел и угодил в лазарет. Там выяснилось, что он недоучившийся врач. Начальник госпиталя проэкзаменовал его и вынес суждение о достаточности знаний у вольноопределяющегося. Подал рапорт и добился назначения Довнар-Подляского зауряд-военным врачом в свой лазарет. Не прогадал. У юноши оказался дар хирурга. Операцию, которую он провел Брусилову, по мнению специалистов, можно назвать блестящей.