Андрей Нифёдов - Вертикаль

– Не знаю, ― вздохнула девушка. ― Может быть, господин сам?

– Не болтай! ― посмеялась старушка. ― Его белыми ручками только пробирки держать! Он просто избалованный мальчишка.

– Не говорите так. Он славный человек. Еще и очень умный. Он сейчас разрабатывает аппонито-паровое… Э… В общем, какую-то аппонито-паровую штуку.

– Ой, дай ты боже, чтоб он ее сделал, ― участливо улыбнулась кухарка. ― А то, неровен час, мы действительно останемся без жалованья. А это прямая дорога в Нижний квартал.

– Не хотелось бы… ― нахмурилась Сэли.

– Ну, не стоит так уж сильно горюниться, ― тетушка положила немного похлебки в две тарелки. Одну взяла себе, вторую поставила перед служанкой. ― В Нижнем квартале я прожила большую часть жизни, пока меня не взяли на работу сюда, и ничего страшного там не было. Там люди тоже едят, и повара там тоже нужны. Ты же умеешь готовить? Вот и отлично! А сейчас кушай.

– Спасибо! ― Сэли отхлебнула похлебки. После этого она подперла щеку ладонью и задумалась. ― Интересно, а если бы Сайран смог найти те сокровища, о которых он говорит, разбогател и женился, он взял бы меня на работу?

– О чем это ты?

– Понимаете, тетушка Пай, мы же с ним своего рода друзья. Он со мной частенько беседует, но, если у него появится невеста или, тем более, жена, он не сможет так активно со мной общаться.

– Сэли! ― закашлялась кухарка, стукнув кулаком по столу. ― Во-первых, не забывайся! Ты ― его служанка, а он ― твой господин. Ты чего это удумала?

– Да нет, я все понимаю, ― мечтательно вздохнула Сэли и отложила ложку, ― но что я могу поделать? Я работаю в этом доме уже десять лет, практически с самого детства. И все это время я влюблена в Сайрана. Он самый замечательный мужчина в Тысячелетнем Оплоте.

– Кхм-кхм! Дорогая, не говори больше так. Ты же знаешь, что нижанам нельзя выходить замуж за граждан Верхнего квартала.

– Конечно, знаю!

– Ты смотри, ― погрозила тетушка Пай пальцем, ― я-то не проболтаюсь, но, если о твоей любви узнают полицейские, тебя могут лишить рабочей визы и отправить обратно в Нижний!

– Не беспокойтесь, милая тетушка. Я молчу об этом много лет и еще много лет буду молчать. Я, в общем-то, ни на что и не надеюсь. Мне достаточно того, что мы проводим с Сайраном вместе время, болтаем о том, о сем… Мне этого хватает.

– Вот и отлично! А теперь – кушай. А я отнесу ужин господам.

Пожилая женщина хотела было встать и взять поднос с едой, приготовленной хозяевам, как вдруг ее прервал радостный возглас со стороны входной двери.

– Не нужно! ― воскликнул ворвавшийся в кухню Сайран. ― Мы сегодня ужинаем у Акимава.

– Да? ― удивилась тетушка Пай.

– Сэли, пошли. Поедешь с нами! ― весело скомандовал господин, повернувшись к девушке.

– Серьезно? Здорово! Одну секунду! ― она быстро накинулась на свою порцию и съела всю тарелку за пятнадцать секунд. ― Все! Я готова!

– Круто! Идем тогда.

Сайран схватил за руку Сэли, и молодежь резво выскочила из комнаты, оставив ошеломленную старушку Пай за обеденным столом. Неожиданно ван Тоурен заглянул обратно в кухню:

– Можете съесть мою порцию, тетушка!

– Ой, ну спасибо! ― застенчиво ответила она.

– Всего хорошего! ― помахал рукой господин и, увлекая за собой служанку, скрылся из виду.

– До свидания! ― ответила кухарка и, когда шаги Сайрана стихли, буркнула себе под нос. – Надеюсь, он не имеет в виду, что я слишком толстая?

Паровая повозка не спеша пыхтела по освещенной улице Верхнего квартала. За рулем находился сам отец семейства – мистер ван Тоурен-старший. Сайран сидел слева от него. На заднем сиденье находилась Сэли и оживленно разглядывала виды за окном. Повозка двигалась по мощенной крупным булыжником улице. Слева и справа стояли красивые каменные дома с садами, светились аппонитовые фонари, проезжали другие самодвижущиеся повозки. Еще недавно, каких-то десять лет назад улицы квартала были гораздо более темными. Их освещали обычные фонари с восковыми свечами и костры. Нынче же, в эпоху аппонита, этого чудесного жидкого металла, который горит, как порох, дома и переулки стали яркими и светлыми даже по ночам. Теперь у каждой мастерской, кондитерской или гастронома висела светящаяся реклама, фары повозок озаряли мостовую, а компании городской молодежи и влюбленные парочки мигали своими фонариками вдоль тротуаров. Сэли еще помнила те времена, когда на каждом перекрестке была поленница, когда уличный свет топился дровами, сжигаемыми в чугунных вазах, сырье для которых доставляли из бескрайнего леса, растущего на двадцать километров ниже этих улиц, и каждое утро по мостовым курсировали тяжелые паровые грузовики с дровами, чтобы обеспечить светом следующую ночь. С открытием аппонита весь город преобразился. Фонарные столбы стали тонкими и изящными, повозки – малогабаритными, и даже сами жители стали выглядеть более утонченно. Теперь в моде были минималистичные платья, тонкие сорочки и воздушные шляпки. Сэли любила любоваться дамочками с красивыми резными фонариками, которые кокетливо беседовали со своими кавалерами на вечерних набережных.

Особенно она любила южную набережную, по которой как раз сейчас проезжала их повозка. Эта прогулочная улочка была облицована белым мрамором и вся утопала в огнях. Юные дамы, да и не только ― даже женщины в летах ― как правило одевались особенно нарядно, когда шли сюда гулять. На набережной всегда были уличные артисты, музыка, лотки со сладостями и, конечно, поцелуи. Сэли в глубине души мечтала, что когда-нибудь она тоже пройдется здесь в прекрасном платье, а не в своей униформе служанки, поест пирожных, поглазеет в бездну через чугунную ограду и, конечно, заполучит поцелуй своего возлюбленного.

Да, все это казалось фантастикой. Но мечтать девочке никто не мог запретить.

Уже вскоре повозка подъехала к особняку Акимава. Он располагался в самом центре Верхнего квартала. Надо сказать, что плоская вершина Тысячелетнего Оплота была всего лишь шесть километров в диаметре, и это было самое престижное место обитания в мире. Дом ван Тоуренов находился на краю, над бездной, в западной части квартала, а дом Акимава – почти в самой его середине. Центр был застроен высокими домами и испещрен узкими улочками, где с трудом могли разминуться повозка и человек. Однако в отличие от большинства домов-муравейников дом этого семейства был двухэтажным и обрамленным безупречным газоном. Земля в этих местах стоила безумно дорого, так что такое нерациональное ее использование, как засев газоном, было неплохим понтом.