Роман Злотников - Швейцарец. Война

– А ну да, что-то припоминаю, – задумчиво кивнул Чалый. – А как тебя ранили-то?

– Немцы звукоразведку подтянули, – вздохнул сержант. – Мы только-только огонь открыли, как – на тебе! Едва по десятку выстрелов сделать успели… – но тут же оживился. – А так-то мы от границы уже по четыре боекомплекта на ствол расстреляли. Дали фрицам просраться.

– Кому? – удивился Чалый. Артиллерист весело взглянул на него.

– А мы так немчуру теперь называем, – и пояснил: – Пару недель назад, ещё под Иванцевичами, когда мы позицию меняли, к нам энкавэдэшники подсели. Ну, которые из оперативной бригады…

Виталий понимающе кивнул. Об оперативных бригадах НКВД говорить вслух было не принято. И ни в каких официальных приказах и распоряжениях, которые им доводились, о них тоже не упоминалось. Зато разных слухов про них ходило множество. Говорили, что все их штабы и казармы в приграничных городках – чистая бутафория, а на самом деле сидят они в глухих лесах вдоль немецко-советской границы. В той двадцатикилометровой полосе, из которой по весне было выселено всё население. Будто все они спортсмены и лютые бойцы. Будто есть у них тайные склады, которые ломятся от всяких запасов. И ещё будто все те двенадцати с половиной миллиметровые противотанковые ружья, изъятые из войск вследствие замены их на новые ПТР калибром четырнадцати с половиной миллиметров, ну как у его «сушки» на носовой батарее, отдали именно им. И если начнётся война, то диверсионные группы из состава этих бригад тут же переправятся через границу и начнут уничтожать немецкие склады, бить из противотанковых ружей паровозы, взрывать мосты. А пока войны нет, они патрулируют всю приграничную полосу и ловят немецких диверсантов… Что из всего этого было правдой – никто не знал. Но, в отличие от большинства других, эти слухи выглядели вполне логично. Тем более что чем-то подобным «отдельные лыжные бригады НКВД» занимались ещё на финской. То есть так же лазали по лесам и ловили каких-то финских «кукушек». Кто это такие и почему так называются – никому известно не было, потому как вживую этих самых «кукушек» никто из обычных бойцов и командиров не встречал. И ни вреда, ни пользы от них никто особенно не почувствовал.

– …так вот, они как раз языка куда-то в тыл волокли. Офицера. Вроде как гауптмана, уж не знаю кто это такой. И вот они как раз немчуру «фрицами» и называли. Ну и мы после них тоже начали.

– А как вообще немец, сильно силён? – поинтересовался Виталий. Артиллерист помрачнел.

– Сильно. Вот никак остановить его не получается. Только притормозить. И ненадолго. Вот вроде встанем на хорошей позиции, окопаемся от души, сетки маскировочные растянем. Пехота перед нами тоже всё по уму сделает. Кажется – обороняйся не хочу. Хрен пройдут! Ан нет… День-два – и фриц обязательно что-нибудь придумает. Какую-нибудь дыру найдёт, артиллерии побогаче нашего подтянет или пикировщиками не один-два, а раза четыре-пять раз обработает либо с фланга обойдёт – и на тебе, опять отходить приходиться. Давит и давит, давит и давит… А в соседней дивизии, говорят, немчура целый полк окружила, а потом крупнокалиберные орудия подтянули и как начали по нему садить, – сержант махнул рукой. – Так и не вырвались. Всех положили…

– Па радыё казали, что под Шяуляем целую дывизию атачилы, – вздохнув, сообщил санитар. – Тольки там змагли вырвацца. Не усе, але шмат… – и все снова замерли, прислушиваясь к гулу и грохоту, доносящемуся с юго-запада. В этот момент полуторка притормозила, а затем, отчаянно заскрипев тормозами, и вообще остановилась. Со стороны кабины послышались голоса, а через несколько секунд задний полог тента откинулся и внутрь заглянула голова в зелёной пограничной фуражке.

– Документы приготовили, – сурово произнесла голова. Санитар суетливо завозился, доставая откуда-то завёрнутые в тряпицу красноармейские книжки, пояснив остальным:

– Гэта у Минск уязджаем. Пост тут на уездзе стаиць.

Виталий расстегнул карман и достал свои документы, а потом потянулся ко всё ещё лежащему без сознания Славке.

– Куда лезешь? А ну замер! – угрожающе рявкнул внимательно присматривавший за ними пограничник.

– Гэта лётчык, – пояснил санитар. – А там инший ляжиць. Их ля моста збили. У Кайданава.

Пограничник несколько мгновений напряжённо сверлил взглядом Чалого, а потом отрывисто приказал:

– Свои документы сюда. Руки держать на виду.

Пару минут придирчиво поизучав переданные документы, он кивнул в сторону лежащего Вольского:

– А это кто?

– Штурман мой. Крови много потерял. В госпиталь ему надо срочно.

– Бомбардировщики?

– Нет, – мотнул головой Виталий. – Высотные перехватчики. На перехват немецкого разведчика вылетели, а его «мессеры» прикрывали. Вот и завалили нас.

Пограничник ещё пару мгновений сверлил его испытующим взглядом, потом медленно кивнул.

– Хорошо. Давай его документы…

Но просто так их не отпустили. Когда пограничник, наконец, закончил проверять документы и осматривать раненых, он высунулся за тент и крикнул:

– Тавликов!

– Здесь, товарищ сержант!

– Залезай в кузов. Проводишь до госпиталя. Убедишься, что всех раненых приняли и оформили как положено. Всё понятно?

– Так точно.

Тавликов, оказавшийся довольно щуплым, или скорее жилистым, парнишкой невысокого росточка, ловко забрался в кузов и устроился в дальнем углу, бдительно уставившись на присутствующих настороженным взглядом и устроив на коленях ППП с деревянным прикладом. Пистолеты-пулемёты состояли на вооружении и в пехоте, и в артиллерии, а также в танковых и инженерных войсках. Только у танкистов и артиллеристов приклад был металлическим и складным. А вот у пехотинцев и, судя по всему, пограничников – деревянный.

– А ты с какой заставы, погранец? – поинтересовался у него сержант-артиллерист, когда они тронулись и отъехали от блокпоста.

Пограничник насупился и боднул его недоверчивым взглядом.

– А вы с какой целью интересуетесь?

– Да успокойся, парень, те заставы уже давно под немцем, – усмехнулся артиллерист. – Просто у меня в дивизионе шестидюймовок, что в Брестской крепости стоял, двоюродный брат служил. Вместе из одной деревни призывались. Вот я и подумал, ежели вдруг ты из кижеватовских, так, может, знаешь про него что?

Про девятую заставу капитана Кижеватого написала газета «Правда». В большой статье, посвящённой героической обороне Брестской крепости. Гарнизон крепости почти неделю отбивал все попытки немцев прорваться в кольцо крепостных стен, а установленная внутри крепостного двора тяжёлая артиллерия всю эту неделю доставляла немцам очень много неприятностей. Причём не только тем, которые атаковали саму крепость. Эти пушки стояли, считай, на самой границе, и потому доставали ажно на семнадцать километров в глубь немецкой территории, накрывая своим огнём подходы аж к трём мостам и парочку рокадных дорог. И хотя мосты были взорваны ещё в первый же день, подходы-то к ним никуда не делись. Так что новые переправы немцам пришлось обустраивать поблизости от взорванных. А куда деваться-то? Это пехота, пусть и с трудом, способна добраться до берега реки почти через любые овраги и буераки, а вот чтобы туда доставить артиллерию, даже лёгкую, уже желательны дороги. Про тяжёлую же и говорить нечего. Как и про любое снабжение. Да и понтоны для наплавных мостов через те же овраги хрен протащишь. Только по дорогам, которые (вот ведь неожиданность) вели к тем самым взорванным мостам… Вот и приходилось немцам раз за разом атаковать крепость, пытаясь заставить замолчать дислоцируемую в кольце её стен артиллерию. Потому что другие способы оказались не слишком эффективны. Ибо орудия в крепости размещались в бетонированных орудийных двориках и капонирах, а сама крепость была прикрыта достаточно мощной ПВО. Не говоря уж о том, что её весьма плотно прикрывала советская авиация. Так что целую неделю, пока не пришёл приказ на прорыв и отход, артиллерия крепости вела огонь буквально на расплав стволов, расстреляв за это время не менее десятка боекомплектов на орудие…