Анна Ермолаева - Авантюристы. Книга 7

– В рот вам компот,– погрозил он самолетам Люфтваффе кулаком.– Чтоб вам рухнуть,– и они послушно врезались в землю, все десять.

– Вот так. А не хрен спать мешать,– Михаил принялся отряхиваться от земли и взорвавшийся рядом снаряд, засыпал его снова с головы до ног.

– Ну, сволочи. Достали,– в ушах звенело и он не слышал собственного голоса. Щелкнул пальцами, устраняя глухоту и нацепив еще один браслет, заглушил все минометы немцев.

Из блиндажа высунул голову связист – Санька Ведерников и заорал: – Товарищ майор, вас просют.

За эти дни Михаил уже многих бойцов знал по именам а этот все время торчал рядом и даже однажды пытался закрыть его своим телом от разрыва снаряда. За что получил по шее.

Но парню видать очень хотелось получить орден за спасение офицера, пусть даже посмертно и Михаил пообещал ему, что внесет в наградные списки, как совершившего героический поступок. С условием, что он не будет больше на него набрасываться.

– Какой, товарищ майор? Я ничего пока…

– Связью обеспечиваешь своевременно. Сколько раз уже бегал обрыв устранять?

– Да нешто сосчитаешь сколь? Раз пятьдесят за два-то дня. Все время рвет и рвет, что за непруха. Хоть бы провода какие придумали, такие чтоб не рвались. Сопли, а не провода,– Санька, подергал рукой за провод.

– По простреливаемой местности, значит, постоянно перемещаешься, можно сказать со смертью в жмурки играешь все время. В ночные атаки опять же ходил оба раза, хотя мог остаться. Ты ведь не наш, из другого подразделения. Прикомандирован и в бой идти не обязан. Твоя задача – связь. Наоборот тебя беречь нужно и в атаки лишний раз не гонять. Так что орден Славы, как минимум, уже на твоей гимнастерке быть должен. Тут все парни геройские, а ты чем хуже? Ничем, только не прыгай на меня больше во время взрывов. Пугаюсь я очень. С детства не люблю, когда набрасываются ни с того, ни с сего.

На связь вышел комдив и был он лаконичен и краток.

– Ты там еще не всех фрицев переловил, по их окопам по ночам шляясь?

– Полно еще,– улыбнулся Михаил.

– Слушай приказ. Ваш полк завтра с утра вместе со всей дивизией идет штурмовать Ельню. Командующий приказал. Начало как всегда в 7.00. «Катюши» пройдутся минут пять по немцам, ну а следом мы в 7.05-ть. Успеем добежать до Ельни за пятнадцать минут?

– Нет, конечно.

– Приказано успеть, иначе трибунал. К нам на КП, сейчас генерал-лейтенант Богданов обещался прибыть, лично курировать будет.

– Может он еще подскажет, как нам такую скорость крейсерскую развить?

– Ты ему сам потом это скажешь, после того как Ельню освободим от немецко-фашистских захватчиков,– голос Утвенко налился фанатическим патриотизмом и Михаил понял, что генерал-лейтенант выполнил свое обещание.

– Дай-ка ему трубку, Сань, прямо сейчас и скажу. Он ведь героически рядом стоит и в сторону немецко-фашистских захватчиков смотрит в перископ? Давай, давай, не стесняйся. Чего там. Или мне самому прибыть на КП? Я могу, но тогда вам обоим с Богдановым завтра придется впереди полков бежать и лично демонстрировать скорость передвижения,– трубка захрипела, будто на том конце провода, кому-то свернули шею и раздался незнакомый Михаилу голос, решительный и не много истеричный.

– Мне, майор, тут про тебя много чего доложили и с тобой мы разбираться будем вдумчиво, после завершения Ельнинской операции. Дело твое личное полистаем, выясним, почему дерзкий такой. Принц наследный, мать твою.

– Вы, генерал-лейтенант, выражения выбирайте, когда на людях разговариваете,– перебил его Михаил.– Субординацию в Красной Армии пока никто не отменял. Прошу на Вы. Я ведь и огорчить могу так, что вы не только чужих матерей упоминать перестанете, но и про свою забудете напрочь старушку. Или рядом с товарищем Жюковым нахватались словес помойных? Так ведь я и ему это не спущу. Вместе грустить будете, в одной камере,– Михаил прикрыл глаза и довольно ухмыльнулся.

Генерал-лейтенант стоял, открыв рот, и хлопал им, пытаясь сказать что-то.– Рот прикрой, недоумок и фильтруй базар,– закончил Михаил отповедь, перейдя на ты.

– Да, я тебя под трибунал, мерзавца,– опомнился от изумления Богданов.

– За что? За то, что немцев бью? Или за то, что хамство твое терпеть не желаю?– спросил Михаил спокойно.

– Как изменник пойдешь,– заорал генерал-лейтенант.

– Я изменник? А ты, сука, сколько уже армий немцам сдал? Думаешь фюрер тебе маршальские звезды уже приготовил? Следствие покажет чем, ты – волчара позорная, последние два месяца с гражданином Жуковым занимался в действующей армии. Готовься. Ельню возьмем и я тобой лично займусь,– трубка выпала из руки генерал-лейтенанта и он принялся рвать душащий его ворот мундира. Трубку подхватил комдив Утвенко и Михаил веско произнес:

– Передай подследственному Богданову, чтобы сидел тихо на КП и не высовывался. Артподготовки не нужно завтра утром. Мы возьмем городишко этот сегодня ночью. Без спецэффектов. Передай приказ остальным полкам, как обычно атака в 4.00 и встречаемся в Ельне, на вокзале. Все понял, Александр Иванович. И не дай тебе Бог, что-то перепутать. Никаких Катюш, с их музыкальным сопровождением,– Михаил положил трубку на аппарат и с усмешкой наблюдал, как выскакивает из КП дивизии Богданов и мчится по траншее прочь.

– Побежал сучара докладывать. Падла,– Михаил щелкнул пальцами и генерал-лейтенант схватился за живот.

– Вот так-то лучше будет. Прогуляйся в места общего пользования,– злорадно посоветовал ему Михаил и зам командующего фронта, выскочив из хода сообщения, помчался к ближайшим кустам.

Ночью пошли в атаку на Ельню и взяли ее без выстрелов, потому что противника там не оказалось. Немцы ушли, бросив склады с боеприпасами и не стреляющие орудия с минометами. Организованно сбежали. Утро наступившее, застало роту Михаила на западной окраине города, в брошенных немцами окопах. Приказав сообщить на КП дивизии свое местоположение, он связался с соседями и выставил над дотом красный флаг, чтобы свои из 100-той и 107 -ой дивизий, не поперлись в атаку, «причесав» артиллерией. На часах было ровно 7.00, когда заревели «Сталинские органы» и море огня захлестнуло позиции 32-го стрелкового. Земля горела в буквальном смысле этого слова и если рота Михаила, упав на дно траншей и уткнувшись в землю, спаслась от огня собственных «катюш», то остальной полк буквально в течение пяти минут перестал существовать.

Люди сгорели заживо из-за «ошибки» ракетчиков. Рев смолк и на Ельню упала тишина. Михаил поднялся и огляделся по сторонам. Земля дымилась и полыхали кустарники с деревьями. Совсем рядом, метрах в стах, выл кто-то не догоревший и умирающий в муках. Санька Ведерников, крутил ручку полевого телефона и орал в трубку: – Тридцать второй, я тройка. Как слышно? Прием!