Николай Захаров - Смутные времена. Книга 7

– Ни хрена себе,– бормотал он, ковыряясь лопатой в земле и сбрасывая ее в лестничный пролет. А грунт сыпался и сыпался из дверного проема, и казалось, что его снаружи кто-то равномерно подбрасывает. Поработав часа три и углубившись всего на пару метров, Хрюкин снова присел перекусить и смочить пересохшее горло. Взглянув вниз, он изумленно протер глаза. Площадка опять была заполнена крысами. Глазки-бусинки их сверкали, а носы шевелились, принюхиваясь.

– Да сколько же вас тут развелось?– заорал Хрюкин, швырнув в крыс опять сухарь. Выбрал самый заплесневевший. И бойня крысиная повторилась, но теперь победитель остался один и схрумкал сухарь с завидным аппетитом. Сожрал и уполз по ступеням, волоча за собой длиннющий, голый хвост.

– Вот зараза,– не удержался от реплики Хрюкин и взялся за лопату. Греб и швырял вниз грунт он так яростно, что продвинулся за полчаса еще на пару метров и почувствовал, что сверху потянуло сквозняком. Посветил фонарем и радостно улыбнулся. Между верхним сводом и грунтом явно просматривалась щель. Ткнув туда лопатой, Артур увеличил ее втрое и принялся расчищать с еще большим энтузиазмом, швыряя землю за спину. Еще полчаса и он стоял перед открывшимся тоннелем, по которому можно было перемещаться согнувшись. Тоннель под уклоном уходил вверх, загибаясь вправо и Хрюкин, присев на дорожку, перекусил опять. Взглянув на нижнюю площадку, он не поверил своим глазам. Крыс на ней копошилось опять не меньше сотни. Сухари в них швырять Артур не стал, пожалел. Швырнул лопатой землю, крикнув: – Пошли вон отсюда,– и крысы, перепуганные летящей в них землей и криком, посыпались с площадки. Очистили ее буквально за считанные секунды.– И чтобы я вас больше не видел,– проорал им вслед Хрюкин, будто крысы могли понять его. Появятся они снова или нет, Артур проверять не стал. Расчистил пространство от земли, чтобы она не мешала закрываться дверям и перенеся свое имущество в туннель, дверь захлопнул. Вошла она в проем плотно и он плюнув с омерзением, вспомнив крысиную потасовку, повернулся и побрел, согнувшись прочь от них. Пройти теперь пришлось гораздо больше чем на входе. Хрюкин считал шаги и досчитав до трех тысяч, увидел впереди свет. Он устал идти согнувшись, да и поклажа все же не добавляла комфорта, так что и на радость сил у него уже не осталось, тем более что там – на воле, его ждала неизвестность. Но потекший на встречу свежий воздух холодный, вдыхал с удовольствием. Добрел, выглянул и понял, что вышел удачно – в лесу. Вокруг стояли заснеженные деревья и мороз опалил щеки, но он-то как раз Хрюкина не пугал. Ему главное было теперь дождаться темноты и выйти к любой деревне.

– Главное, не нарваться сейчас на немцев. Злые они, потому что отступают,– высказал он вслух свои мысли и развел костер, натаскав в туннель хвороста. Разогрел в котелке воду, удачно израсходовав на разведение костра всего одну спичку и похвалив себя за умелость и удачливость:

– Да ты, брат, становишься прямо настоящим таежником,– Артур грыз сухари, запивая их кипятком из котелка и вытирая слезы, которые текли от дыма, попадающего в лицо, размышлял над тем, куда ему направить свои стопы:

– Жаль, что лыжи оставил на входе,– вспомнил он о брошенном неосмотрительно инвентаре спортивном, самолично выструганном.– Сейчас бы мне они в самый раз пригодились. Придется брести по пояс в снегу теперь. Хреново. Забрел бы кто сюда из местных с парой запасных, так я бы ему и монету за них не пожалел бы,– вздохнул Хрюкин тоскливо и подумал, глянув на светящийся едва видимо при дневном свете факел: – «Хорошая вещь, только непонятная. Покажешь если кому, то вопросами замучают. Почему светит, а не греет? Оставить придется здесь, не таскать же с собой его»,– подумал и швырнул факел как можно дальше в туннельный мрак. Факел упал и осветил штольню метров на пятьдесят в глубину: – «Нужно погасить»,– подумал Артур и нехотя, с кряхтеньем поднявшись, отправился к факелу: – «Это кто здесь все это рыл и зачем?»– Задал он сам себе вопрос и, вздохнув, сам себе же мысленно и ответил: – «Метрострой, наверное ковырялся. Только наспех видать ковыряли, по весне земля оттает и все тут обвалится. Вон уже комки сыплются»,– Хрюкин поднял факел, погасил его и в наступившем полумраке поковырял ручкой низкий свод. Свод, при свете факела выглядящий не совсем надежно, в сумраке этом и вовсе повел себя отвратительно, посыпавшись камнями и глыбами мерзлыми к ногам Артура: -Засыплет еще на хрен тут,– подумал он, поспешно отскакивая от валящегося на голову грунта и вовремя это сделал, потому что вслед за мелкими кусками, посыпались более крупные, чуть не сбив его с ног. Хрюкин выронил факел и помчался к выходу, подгоняемый в спину ударами падающих на нее мерзлых валунов:

– «Зараза, успеть бы ноги унести»,– промелькнула в его голове мысль, и он выскочил из пещерки, успев подхватить свое барахло. Однако обвал так внезапно начавшийся, так же внезапно и прекратился. Очевидно, промерзший грунт ближе к выходу сковало морозом качественно и Артур, облегченно вздохнув, вернулся в штольню, которая превратилась теперь в пещерку.

Костерок продолжал кадить, и Артур присел рядом с ним на рюкзак, предварительно оглядев внимательно пещерные своды: – «Здесь вроде устойчивые»,– подумал, похлопав по заиндевевшему своду ладонью. Свод проверку на прочность выдержал и Артур, совершенно успокоившись, полез в рюкзак за сухарем. Полез и замер, услышал шелест ветвей кем-то раздвигаемых. Осторожно высунувшись из прорехи туннельной, удачно расположенной, между огромным валуном и вековой сосной, Хрюкин увидел мужчину в ватнике и на лыжах, шустро пересекающего полянку в его направлении. Очевидно, дым приметил. Вооружен мужчина не был – это Хрюкин отметил в первую очередь автоматически, а за спиной у него висел мешок с чем-то. Убегать или прятаться Хрюкин не стал, посчитав, во-первых, это бессмысленным, а во-вторых, – человек приближающийся не показался ему опасным.

Вылез на встречу сам. А через пять минут уже угощал нежданного гостя кипятком и сухарями. Оказался из соседней деревни мужик. Даже уже дед, пожалуй. Но жилистый и вполне бойкий еще, однако, возраст свое брал, пробившись в седине и покрыв морщинами продубленную морозом кожу. Звали деда Прохором, и на язык он оказался тоже боек, назвав Хрюкина сразу "солдатиком".

– Ты чей-то тут, солдатик?– спросил он, поздоровавшись.– Аль из армии сбег?

– Нет, дед Прохор, не сбег, а потерялся. Часть моя отступала, ну я и заплутал в лесах здешних. Вот выбираюсь к своим.

– Эт куда? На восток, аль на запад?– Прохор грыз сухарь, поблескивая глазками в паутине морщин.

– На восток, само собой. Что мне у немца-то делать? По шее получил, теперь до Берлина драпать будет.