Григорий Граничаров - Оккупированная Америка

– Здравствуйте, мои ученики (сидящую на первой парте девочку она погладила по голове). Садитесь, дорогие. (Пауза, шуршание бумаги и ног). Сегодня у нас не совсем обычный урок истории, сегодня мы посмотрим фильм. (Ученики шумно одобрительно захлопали и даже немного закричали). Но не художественный. (Кто-то неодобрительно и разочарованно крикнул у-у-у). Да-да, я знала, что вам это очень понравится. Борис, помоги, пожалуйста, натянуть экран.

Билли вышел. Он был у нее любимчиком, как и всех учителей. Несколько минут и все было готово.

А теперь, перед просмотром, давайте споем наш гимн. Все встали. Складно завыли, приложив руку к сердцу:

… Америкорусские герои,

Из Аляски, из Сибири,

Все нам тут построили,

Чтобы мы прекрасно жили…

Закончили. Сели по жесту педагога.

– Станислав, а ты закрой плотно шторы и выключи свет, и окно там прикрой. Отлично! Да, вот так. Итак, в фильме будут показываться отрывки из документального фильма по истории 1946 года, Великой Освободительной войны (ВОВ), и после каждого отрывка мы будем комментировать то, что увидели. Или после него поговорим, когда все посмотрим? (все молчали) Давайте так, да? Ну, договорились? А?

– Да, Елена Стивевна! – крикнули сразу несколько голосов громко, хоть и несколько запоздало. – Лучше после просмотра. А там и звонок прозвенит (сказал кто-то очень тихо).

– Разве это не будет очень уж скучно, – сказал опять кто-то с задней парты.

Класс громко хихикнул потоком смеха. Га-га-га!

Загудел проектор. Начался документальный фильм, все замолчали. На первых рядах, где сидел и Борис, с открытыми ртами смотрели на экран. Отличники ж! Но чем дальше от учителя, тем дети смотрели менее заинтересованно. Молодость есть молодость. Кто-то умудрялся, когда училка отвернется, даже целоваться, кто-то скучно хлопал запрещенной разжеванной жвачкой. Учитель цыкал. Хотя сегодня проходили ту тему, которую обычно особенно тщательно спрашивали на экзаменах и в тестах на поступление. Это время после Второй мировой войны.

На экране мелькнуло лицо Сталина на фоне Статуи Свободы в Новом Новгороде с огромным красным флагом на самом верху, потом, он же, на пляже в Фортороссии (бывшая Калифорния) с довольными жителями, подходившими к нему пожать руку. Красивые исторические кадры. Улыбчивые люди. Затем кадры сталинского убийства прямо на трибуне Мавзолея во время парада и, забегая вперед, кадры, когда его тело вместе с Лениным оттуда выносят и сжигают на большом костре, а мраморное здание рушат кувалдами. Развал Союза и перерождение страны опять в новую Российскую империю, частью которой и является сегодня Америкороссия. Было реально интересно. Почти всем. Весь урок прошел незаметно.

Борис смотрел на них как зачарованный, хотя видел их уже много раз. В его груди сидела огромная гордость за великую историю прошлого своей страны. Тем более он был особенный, его прадед был русским и этому есть документальное подтверждение – какое-то старое свидетельство о рождении предка с указанием национальности, что гарантировало хорошую карьеру в будущем, или вообще работа в Великороссии, даже в Москве. Вот же повезло! И не важно, что по материнской линии все были немцами да прочими гребаными ирландцами и полякороссами. Урок прошел очень быстро, ему даже не удалось, как ему хотелось, поучаствовать в обсуждении как следует, что его несколько расстроило, так как в них он блистал, ничего, в следующий раз. Прозвучал звонок. Дети шумно начали собираться на перемену и выходить, прощаясь с учителем.

– До-встречи-увидимся-завтра.

2.

– Ну как, насладился своей историей? – сказал друг Бориса и улыбнулся. – Понравилось, да? Мне тоже было интересно, хотя это не самая удачная документалка, которую я видел. Но смотреть можно.

– Да, неплохо. Хотя я этот документальный фильм уже смотрел несколько раз. Красиво и правдиво сняли, действительно. Были и успехи у нас в истории, и трудности. Поговорить не успели. Коммунистическое наследие еще долго придется переваривать. Ну да ладно, на следующем уроке все равно будем же это обсуждать.

– И еще несколько уроков подряд! Лады, что теперь будем делать? Есть вариант сходить, например, в библиотеку, во «Всемировой сети» найти что-нибудь почитать, но сегодня я не взял паспорт, так что одним отпечатком пальца туда не выйти.

– Такая же фигня. Можем пройтись до Парка дроздовцев. Там особенно сейчас красиво возле памятников русским освободителям Америки. Цветы какие-то редкие расцвели, весь город туда ходит. Это возле памятника Туркулу. А сколько времени у нас есть на это?

– Ну, еще часа 2. Там можем и пожрать, – сказал один из парней и кивнул в сторону движения, куда они и неспешно зашагали. – Не в столовую ж идти, есть с этими «популярными». Ээээ, тошнит, как только о них подумаю. Такие все крутые, хотя я слышал, что кто-то видел, что они как-то раз играли в запретный хербол-бейсбол…

Друзья спустились по белой мраморной лестнице к огражденному забором парку, поздоровались с охранником, которого все школьники знали с детства, и показали ему свои удостоверения школьников на всякий случай, он их пропустил. Билли (Борис) и Стэн (Станислав) усиленно искали свободную скамейку, так как все, которые попадались им по пути, были заняты влюбленными парочками, мамами с детьми, старыми собачниками, либо читающими газеты или электронные книги пенсионерами. Наконец, через некоторое время и весьма далеко от входа, одна освободилась. Ура! Они поспешили к ней, чтобы никто их не опередил, и спокойно сели.

Перекинувшись несколькими фразами о всяких там мелочах, начали доставать свои обеды, которые одному заботливо положила мама, а другому – напихал полухмельной от пива дедушка. У Станислава была так любимая теперь америкороссами сосиска в тесте, которая легко в свое время вытеснила хот-доги (вызывавшие, как уверяют абсолютно все ученые, рак и импотенцию), большой пирожок с картошкой и маленькая бутылочка абсолютно безалкогольного кваса. У Бориса в специальном боксе, куда утром положил еду его дедушка, был пирожок с капустой и…, о, ужас, КРАСНАЯ. БАНОЧКА. КОКА-КОЛЫ. С БЕЛОЙ. НАДПИСЬЮ на запрещенном английском языке – латинице!

Когда Борис ее увидел, повисла страшная пауза недосказанности, у него широко открылись глаза, чуть отвисла челюсть и вены на шее стали толстыми как велосипедное колесо. Он испугался и попытался быстро спрятать то, что было у него в руке обратно, чтобы его друг ничего не увидел. Но тот заметил и со страхом посмотрел на своего друга томным взглядов, сверля, как казалось, дыру во лбу своего одноклассника. От былой дружелюбности, кажется, не осталось и следа за несколько секунд. Они оба молчали, минуту уж точно, каждый думал, что же с этой ситуацией делать. Потом Стэн все-таки как-то шепотом решил сказать первым: