Лариса Черногорец - Миссии дружины «Хронос». Книга I. Приказчик. Спасение государя российского

Карета была небогатой, сразу видно, хозяева – провинциалы. Ощущения от езды были непередаваемые, – она сама себе пообещала, что по возвращении никогда больше не будет ругать наши дороги, которые казались зеркалом по сравнению с хлябью, по которой они тряслись. Колеса чувствовали каждый камушек, ни тебе амортизаторов, ни усиленных пружин на рессорах. Уже через два часа Алису укачало так, что она была на грани обморока. Осип заметил, что ее вот-вот вырвет:

– Эк вас растрясло-то, барышня! Давайте остановимся, передохнем. Видать, вы непривычная ездить далеко. Выйдите, подышите – ехать то нам еще не один день! – Он подал ей руку. Алиса чуть не упала, при выходе из кареты, так кружилась голова. Осип подхватил ее и поставил на землю. Тракт был почти пуст, только вдалеке виднелась деревенька, и какие-то мужики везли что-то на двух подводах. Она немного отдышалась. Тошнота прошла, головокружение прекратилось:

– Спасибо вам, Осип.

– Да что вы, Елизавета Ивановна, за что?– Он смотрел на нее с тревогой,– вам получше? Вон вы бледная совсем! Вернее сказать,…

– Зеленая?

– Что вы, я не это имел в виду…

– Да я не сержусь, коли правда. Осип, а можно я спрошу вас?

– Конечно, спрашивайте.

– Вам неизвестно, почему барыня именно меня выбрала?

– Так ведь вы лучше всех в вашей этой школе, или как она там называется, картины пишете. А барыня наша больно разным наукам сынишку обучить хочет. Уж и француза – гувернера пригласила, почитай больше года Василю языки с арифметикой преподает. Музицировать она его сама учит, да еще дьяк наш приходит два раза в неделю – катехизис читает. Он барыне про вас и рассказал – дескать, был в Петербурге в семинарии – сына проведывал, и в соседней регентской школе ему работы ваши показали, мол, иконы в мастерской краше вас никто не пишет. Кроме того, языки разумеете. Аглицкий и немецкий. Вот барыня и велела ему испросить у тамошнего начальства дозволения, чтоб, если вы не против, после окончания школы прислать вас для обучения Василя.

– Значит, аглицкий и живопись…. – Алиса про себя ругалась последним и словами. Почему ее никто не предупредил! Какой аглицкий, и какой из нее живописец! Она и рисовать то могла только с помощью специальных компьютерных программ. Плюс, врожденное отсутствие творческой жилки. Что же делать?

– Что вы говорите? – Осип прервал ее мрачные мысли,

– Нет, ничего… ничего, о чем бы стоило продолжать. А что, Осип, барыня ваша, какова?

– Барыня как барыня. Не наше дело господ обсуждать. Вам лучше? Тогда едем?

Карета продолжала свой тряский путь по тракту. Алиса не знала, как прервать неловкое молчание, образовавшееся после ее бестактного вопроса о барыне. Осип вдруг сам, словно оттаяв и широко улыбнувшись, заговорил:

– Вот Василь – весь в барина. Смышленый мальчишка, такой, и добрый как он.

– А барин тоже в имении?

– Да где там, вот уж который месяц в Петербурге. А разве вы не виделись? Ведь это он с вами беседовал, и его человек вас с вещами из регентской школы должен был забрать и к вокзалу извозчиком доставить, а я – встретить…

– Да, да … – Алиса постаралась перевести разговор на другую тему. – А имение большое?

– Да нет, не очень. – Он вдруг неожиданно посерьезнел, – а барыня у нас хоть и молодая, да не любит, когда ей перечат. Вы уж постарайтесь с ней не спорить. Платить она будет исправно. А вот на расправу уж больно скора. Не характер – порох.

– Сколько ж ей лет?

– Двадцать шесть.

– А мальчику?

– Василю семь вот недавно было.

Спрашивать о возрасте барина она постеснялась, ведь она по легенде должна была видеться с ним лично.

– Осип, а давно вы приказчик?

– Больше трех лет. А до тех пор с семнадцати лет в помощниках управляющего ходил. Я ведь с детства грамоте обучен. Барин мне очень доверяет.

– И чем же вы занимаетесь?

– Чем и все – веду дела в имении. Определяю людей на работы, подсчитываю прибыль, закупаю скот, помогаю барину во всем, когда и документы веду. Особенно если хозяин в отъезде, как теперь. Наши, кто в поле не занят, мастерят заготовки для шляпного дела. Я что для работы нужно привожу, готовое в мастерскую отвожу.

Алиса задумалась. Из истории было известно, Осип Комиссаров был неграмотным. По сведениям о нем, весьма влиятельный вельможа генерал Тотлебен, после производства Осипа в дворянский титул немало сил положил на его обучение. Почему же теперь он приказчик? Насколько велика аура временного пробоя? Каковы на самом деле последствия?

Она вспомнила картинки, которые ей показывал Лобанов. Сканированные модели искажений, зафиксированных «Хроносом» напоминали изображения каких-то неведомых цветов. Внутри всегда точка прерывания – круглый черный шарик, на котором карандашом подписана дата и точное время, а вокруг разноцветная аура. Иногда она была небольшой и ровно-волнообразной, как круги на воде. А, иногда, словно раковая опухоль – метастазы во все стороны. Точно паук с лапами разной длины. И над концом каждой лапки тоже дата карандашом. Одна такая дата запомнилась ей особо – она отличалась пятьюдесятью годами от даты самого пробоя. Цвета, по словам инструкторов, тоже имели каждый свое значение – чем темнее, тем значительнее последствия и тем больше людских судеб задето. К сожалению, Лобанов не показал ей картину ее задания. Очевидно было, что искажены события как минимум двадцатилетней давности. Ах, коллайдер, коллайдер. Радовало одно – исправленный временной пробой «затягивался» мгновенно. Ей не объяснили, как именно, но Лобанов клятвенно заверил – стоит только ликвидировать точку прерывания – в точности восстановить центральное искаженное событие, как аура исчезает и все остальное восстанавливается в соответствии с истинной хронологией.

– Вы задумались? – Осип заинтересованно наблюдал за ней. – Подъезжаем к станции. Надо сменить коней и запастись провизией.

– Я хотела попросить вашего совета, – Алиса обратилась с самым невинным тоном, на который была способна, – как вы думаете, что мне сказать по поводу моих вещей барыне? Сказать, что меня ограбили? Ума не приложу, что делать без документов, денег, вещей, – ведь у меня только то, что на мне надето.

– Какой же я растяпа. Теперь я понимаю, почему вы так печалитесь. Позвольте мне хоть немного помочь вам. – Он проявлял неожиданную горячность. Алиса не помнила, как поступали приличные девушки в то время, и что означало согласие принять подобную помощь. Но она рассудила, что, если ей уж все равно придется сходить за него замуж – пусть поможет материально, раз ему так хочется. Для порядка, она, конечно, слегка покочевряжилась, приняв самый благочинный вид:

– Право даже не знаю. Удобно ли это? Прилично ли девушке получать помощь от малознакомого мужчины. Ах, если бы не такая безвыходная ситуация?