Лилит Мазикина - Цыганские сказания. Собранные и записанные в различных областях Венской Империи

– Холодно у вас, – жалуюсь я, переступая, чтобы не стоять в луже. – У меня вся форма насквозь.

Может, попросить у них сухую одежду? Пока буду переодеваться, что-то придумаю. Но безымянный голос произносит за моей спиной:

– К сожалению, сухого платья для вас мы не имеем.

Что-то напоминает мне его манера выражаться! Коралл тем временем отводит меня прочь из лужи воды.

– И стула, чтобы предложить вам присесть, у нас тоже нет. Но, если вам нехорошо, брат Коралл будет вас поддерживать.

– Благодарю, мне уже лучше, – настолько сухо, насколько это возможно в мокрых тряпках, отвечаю я. Терпеть не могу, когда до меня дотрагиваются вампиры. Ну, может быть, кроме одного. Похоже, клятвы не избежать… и вдруг я понимаю, что держать Тота в безвестности мне скорее нравится, чем наоборот. В конце концов, это он – глава ИСБ – не сумел элементарно обеспечить мне достойную охрану. Меня выкрали из-под носа его бравых парней! Может быть, в других обстоятельствах эта мысль не привела бы меня в восторг, но тут, где мне, кажется, реальная опасность не угрожает… а, кому я вру – в любом случае эта мысль привела бы меня в восторг.

Ждёте моего первого косяка, господин Тот, да?

– Икону-то давайте, – требую я. Брат Коралл извлекает небольшой, с книгу, образ из глубин своей рясы; он держит его через ткань, чтобы не осквернить. Я произношу слова клятвы, беря икону в руки. Брат Коралл принимает её обратно и кивает, глядя мне за спину – стало быть, на пахана. Теперь я, наконец, позволяю себе обернуться. Главаря я узнаю сразу, по тонкой светской улыбке. Больше ничем он от остальных фигур в рясах он не отличается. Даже позы у всех одинаковые: руки на груди, как у настоящих монахов. И голые ноги – в грубых сандалиях.

– Прежде всего, – заговаривает снова главарь, и слова его кажутся вырезанными из самого бархатного бархата на свете, – я должен извиниться за способ, которым вы были доставлены сюда. Однако никакой другой возможности привести вас не было. Дело в том, что вас охраняет императорская служба безопасности. Мы не могли передать вам послания – оно было бы немедленно прочитано, не могли позвонить вам – звонок был бы прослушан. Нам оставалось вас буквально похитить.

Если это первая тайна, которую я должна была узнать, то вечер обещает быть скучным.

– «Вы» – это кто?

– Мы, – вампиры как будто вытягиваются в струнку, – единственный монашеский орден вампиров. Cantus lanii.

– Песня, э… ламии?!

– Lanii.

Сожри меня многорогий, если это словечко входило в лицее в наш курс латыни. Видя моё замешательство, главарь пробует на немецком:

– Граувюргер.

Я качаю головой:

– На что хоть это похоже?

После паузы упырь отвечает кратко:

– Птичка.

Я глубокомысленно киваю.

– А от меня вам что надо?

– Мы хотим попросить вас убить императора.

Ох, и попала я. Ох, и попала.

***

Говорят, что в Иванице на исходе зимы, во время похорон, в гробу села мёртвая девочка и сказала:

– Цыгане! Не празднуйте Пасху в этом году, иначе умрёте!

Весть об этом разнеслась по Империи моментально. Цыгане были очень встревожены и всё судили да обдумывали: праздновать или нет? Наконец, решили: за девочку говорил дьявол, чтобы искусить и напугать цыган. Чтобы оказать Господу уважение, праздновать надо. А если умрут от этого, то была на то Божья воля.

Пасха в тот год была самая печальная. Ложась спать под утро, каждый попрощался с близкими. Каждый был готов не проснуться утром.

Потом целую неделю все пили: радовались, что Господь защитил.

But droma, but droma, but droma phirdem,

akana, akana tut me arakhlem.

Наверное, всё написано на моём лице: «пахан» спешит успокаивающе повести рукой.

– Не стоит пугаться раньше времени, дитя моё. Если бы мы были злодеями, не легче ли бы нам самим убить вас, так легко полученную? В этом случае тот, кто называет себя Ловашем Батори, стал бы уязвим для нас, не так ли?

– Его охраняет ещё и гвардия.

– Полностью состоящая из «волков», даже не из вампиров. Но, повторюсь, мы не злодеи. Мы не желаем зря пролитой крови. Мы полагаемся на ваш сознательный выбор.

– Вы предлагаете мне сознательно убить императора? Того, кто спас меня от ярости толпы во время антипрусских беспорядков?

– Да. Того, кто присутствовал на вашей свадьбе, как ваш названый отец, и того, кто является вашим ритуальным мужем. И, если я правильно понимаю, вашего возлюбленного.

– Неправильно понимаете. У цыганки не может быть возлюбленного. У цыганки может быть только цыган… муж.

Смех у моего собеседника мягкий и какой-то мелкий.

– В плане физическом, может быть, и так. Но я, как лицо духовное, и план имел в виду духовный.

Я пожимаю плечами:

– Как бы то ни было, чем дальше мы перечисляем, тем более очевидно, что у меня нет причин убивать Ловаша Батори по сознательному выбору. Разве что вы мне голову заморочите вашими песнями.

– Мы не злодеи, – повторяет главарь третий раз. – Тайна, которую я вам открою, не может не привести вас к нужным выводам сама по себе.

– Ловаш ест по ночам христианских младенцев? – предполагаю я.

– Нет… нет, конечно.

– Надругался над сорока сороков девственниками, и все, как один, были мальчиками из церковного хора?

– Ваше воображение изумительно!

– Намерен развязать мировую войну, в ходе которой будет систематически истреблять мирное население захваченных территорий?

– Насколько известно, нет.

– Он турок?

– Госпожа Хорват! – вампир вскидывает руку. – Просто послушайте.

– Мне трудно, – признаюсь я. – От мокрой одежды меня знобит, и я устала стоять. Я не могу сосредоточиться.

– Брат Коралл…

Цыган развязывает пояс-верёвку и начинает стягивать с себя рясу. Я напрягаюсь – он что, мне её в рот засунет? Но Коралл спокойно складывает её в три или четыре погибели и кладёт на пол, жестом предлагая мне сесть. На нём остаются одни только штаны.

– Садитесь, – главарь тут, похоже, говорит за всех. Я опускаюсь на не самое мягкое из сидений в мире и всем лицом изображаю готовность слушать.

– Итак… тот, кого вы знаете, как Ловаша Батори…

– Так он не Батори на самом деле, да?

– Не по отцовской линии. Госпожа Хорват, я сейчас попрошу вас выслушать меня без вопросов вплоть до той поры, пока я сам не предложу вам их задавать, ладно?

Я киваю.

– Тот, кого вы знаете, как Ловаша Батори, госпожа Хорват, очень, очень стар для вампира.

Ох, можно подумать, для человека он молод. Я прикусываю кончик языка, чтобы не произнести это вслух. Что-то меня несёт последнее время.

– По нашим данным, ему около шестисот лет, – продолжает кровосос. – Именно в период от шестисот до семисот лет, как вам, должно быть, известно, вампир впадает в старческое безумие.