Любовь Сушко - Князь Михаил Тверской. Князья и воины Древней Руси

Никто ничего не ответил. Ему хотелось знать, существует ли еще добро и зло, или все перемешалось в этом мире окончательно.

Если бы не он, наверное, никого больше это бы не заинтересовало, не взволновало, они привыкли к чужому насилию. Пожары стали их жизнью, от которой они не собирались открещиваться.

Они считали, что Федот сам повинен в том, что с ним стряслось. Никто не пожалел дважды убитого мужика, может только Домовой, который оставался на пепелище и завывал со страшной силой. И мало ли кого убивали без всякой причины.

Белбог чувствовал, что должен вмешаться, хотя люди и предали их, и забыли о них, но разве могут они поступать так, как их люди?

Но в то время от первого загорелся еще один дом, и бес, все это видевший, бросился в тот дон, где в люльке оставался только маленький ребенок, и вытащил его вместе с Кикиморой. Они утащили его в лес, не отдав родителям, которые просто забыли младенца в суматохе.

– Забирай, может из него что-то вырастит, – крикнул на прощание бес.

Кикимора очень обрадовалась, когда узрела младенца, она изнывала в лесу от скуки, и стала за ним ухаживать и заботиться, как за своим собственным.

– Что же с нами будет, если и Мара уже наших детей прибирает, Среча в соседней чаще расположилась. Нет, они не оставят этих мест, только бед больно много от них творится.

Но в этом мире начинало твориться что-то большое и страшное.

Снова все изменилось, и даже те, кто не понимал, что происходит, замечали эти перемены, но к лучшему или худшему они были, кто его знает.

Только бес не сомневался в том, что ему надо что-то предпринять, уберечь богов от бессмысленных поступков по спасению этого мира.

Только для них самих они еще кажутся благом, а для остальных могут обернуться кошмаром. Но теперь уже поздно было все поворачивать назад, оставалось только действовать, чем быстрее, тем лучше.

В том самом поселке стали происходить странные вещи. После пожара люди, то ли предупрежденные кем-то, то ли просто испугавшиеся, стали спешно уходить в неизвестном направлении. Они знали, что пошлют сюда свой отряд. Тем более, что не было у них больше заступника перед ханом такого как Александр Невский когда-то.

Проклиная Филиппа, осмелившегося вмешаться в их жизнь, они посчитали свой поселок проклятым. Все больше домов там оставались пустыми, никому не нужными, а они уходили сами не знали куда и зачем, что могли отыскать в неведомом мире, заселенном чужими людьми.

Может, и не было там угрозы нападения, но и домов и хозяйства тоже не было в чужом мире. Страх, желание спасти жизнь, лишал их всего.

И снова бог добра и бог зла задавали бесу один вопрос, что с ними, что заставляет их срываться с места и куда-то бежать, не раздумывая ни о чем, а может и вовсе теряя разум.

Вот так менялась жизнь из-за внезапных татарских набегов.

– Это можно остановить, – говорил Белбог

– Можно, только они не верят в нас, не надеются, что кто-то их может спасти, а потом их и не остановишь, да и на что это тебе надо? Если они сами ничего не хотят делать, то нам не следует в это вмешиваться. Пусть опомнятся, поймут, куда они попали, а потом идут в сражение, вот тогда и можно будет им помочь. Боги всегда вместе с людьми воевали, если те этого хотели, а если нет, то, что о том думать?

Боги видели, что бес никак не собирается им всем помогать, да и им вряд ли разрешит. Но откуда такая неуверенность, ведь они оставались богами. Но если так, зачем он позвал их сюда, что от них хочет?

№№№№№№

Но люди, ушедшие на соседние земли, оставшиеся без крова и крыши над головой, вдруг поняли, что у страха просто глаза велики, но он со временем отступает и исчезает вовсе. Они чувствовали, что не смогут долго жить в чистом поле. А еще понимал, что от смерти они не ушли, потому что в это время кто-то успел помереть, и она все время была где-то рядом.

Тогда в тоске-печали перестали они замечать алый закат и красоту природы, а жизнь продолжалась, и надо было как-то ее устраивать снова.

Они убеждались, что погибель лучше, чем такая бездомная жизнь. Нет, им самим надо было вернуться туда, откуда они явились.

Но даже бес, все знавший, все ведавший, спрашивал, может ли среди них родиться Дмитрий, тот, кого он так часто показывал князьям в первом круге. А если он вовсе не появится на свет, что тогда, все будут считать его хвастуном и лгуном. А если он придет из другого мира, как Рюрик когда-то? Только и в это не очень верилось. Но сначала надо было решить, что делать с этими людьми, как им быть дальше и что делать?

№№№№№№№№

А тем временем в том самом поселке Анфиса узнала о страшном пожаре в своем доме (она была в то время в лесу у бабки-знахарки), узнала об исчезновении своего ребенка. Наверное, он заживо сгорел в том доме, похожем скорее на сарай. Она бежала домой и никак не могла тому поверить, хотя запах гари уже долетел и туда, где она была в тот миг. Она твердила, что это ложь, что она еще узрит своего сына, оставалось только надеяться и молить богов. Она отправилась в поселок, откуда уходили многие, и чуть не сошла с ума, когда поняла, что никто ребенка так и не узрел, с собой брать в путь не собирался.

Тогда она вернулась на пепелище и поняла, что он все-таки скорее мертв, сгорел в том пожаре. Но она никуда не собиралась уходить оттуда. Поселилась в соседнем доме, веря в чудо, которое должно было случиться.

№№№№№№№№

Рабство. Сметь. Пустота. Дорога в никуда.

Человек, оказавшийся на той дороге, ничего не мог понять, и казался безвольным, он просто брел в неизвестность.

Далеки все они были и от князя и от града, где он оставался в то самое время на столе своем.

Многие из них не ведали, сказать не могли, кто у них там князь в уделе, кто Великий князь теперь, да и какая им была разница. Они лучше знали татарского хана, который тут появлялся чаще и столько бед успел натворить. Это им пугали друг друга и непослушных детей. Он был ближе и князя и бога, и от него исходила страшная опасность, его приходилось молить о милости.

Но и его многие не видели в лицо, и не увидят уже никогда в этом мире, разве что только в том, в другом. Он превратился в незримое чудовище, приносившие смерть и пустоту.

Вот так и жили они тогда, в перевернутом мире, а если и думали о мести и справедливости, то гнали от себя такие думы без всякого сожаления.

Некоторые из них еще молились чужому богу и приносили жертвы богам предков. Но они не верили, что их мольбы могут доходить до бога, что он слышит и хочет их слышать.

Ангелы-хранители напрасно бились с их неверием, и чувствовали, что ничего у них не выйдет. Души останутся глухи и мертвы. Ничто их не воскресит и не разбудит от вечного сна.