Александр Антонов - Запад – Восток. Красным по белому. Альтернативная сага

Жехорский слышал об этом впервые, чем был раздосадован, потому брякнул не подумавши:

– Насколько мне известно, муж, бывший?

Гиппиус окатила его ледяным взглядом.

– Это имеет значение?

– Нет, нет, – поспешил исправить оплошность Жехорский, – никакого значения сей факт не имеет. Расскажите поподробнее, как это произошло?

Выслушав сбивчивый рассказ Ахматовой, которая, судя по всему, сама мало что знала, Жехорский пообещал:

– Сделаю всё, что смогу!

Гиппиус кивнула:

– Надеюсь, Михаил Макарович, на этот раз вы поступите, как благородный человек! – Повернулась, и, не попрощавшись, направилась к выходу из кабинета.

Ахматова, смущаясь поведением товарки, пробормотала «До свидания» и устремилась следом за Гиппиус.

Дело Гумилёва осложнялось тем, что основания для ареста имелись. Во время мятежа, устроенного Добрармией на юге России, он служил в шифровальном отделе Генерального штаба, и подозревался в причастности к организованному там саботажу. Тогда следствие не собрало против него достаточно улик, и Гумилёв был всего лишь уволен с армейской службы. Теперь последовал повторный арест. Жехорскому пришлось приложить немало усилий, чтобы дело Гумилёва забрало себе Четвёртое главное управление НГБ (политический сыск), в котором у него были хорошие связи. К сожалению, до того поэт успел кое в чём признаться, и спустить дело на тормозах не представлялось возможным. Обо всём этом поведал Жехорский Ахматовой, когда та уже одна, без Гиппиус, вновь оказалась в его кабинете.

– И что теперь будет? – с тревогой спросила женщина.

– Будем рассчитывать на самый мягкий приговор, – ответил Жехорский. – Два года ссылки за пределы Центральной России с частичным поражением в правах.

Приговор был именно таким, как предсказал Жехорский. Николай Гумилёв покинул Петроград и отбыл на два года за Урал…

**

– Вы нас ещё не потеряли?

В комнату вошёл Глеб, следом Ольга с огромным блюдом в руках, на котором аппетитно поблескивала золотистой корочкой утка.

– А почему ещё не налито? – весело поинтересовалась Ольга.

Глеб тоже улыбался. От дурного настроения не осталось и следа.

Под утку серьёзных тем не обсуждали. Лишь когда всё было выпито и съедено, и Ольга вместе со взявшимся ей помогать Николаем принялись убирать со стола, Михаил спросил у Абрамова:

– Что собираешься предпринять в свете своих подозрений?

– Чувствую, Макарыч, в предательство Тухачевского ты не веришь, – произнёс Глеб. – Мне бы тоже не хотелось верить, что он может зайти совсем далеко. Но руководствоваться только эмоциями я просто не имею права. Да, ты правильно догадался: я собираюсь предпринять кое-какие меры, чисто для профилактики. Для этого я, как заместитель наркома обороны, организовал себе инспекционную поездку по всем военным округам и флотам. Завтра и отбываю.

– Хочешь проверить командующих на вшивость? – догадался Михаил.

– И это тоже, – кивнул Глеб. – Но с теми, кому доверяю, ещё и согласовать план совместных действий на случай возникновения чрезвычайной ситуации.

– Смотри не переусердствуй, – предупредил Михаил, – а то сам в заговорщики загремишь.

– Не учи отца детей делать, – усмехнулся Абрамов.

– Мишкин, прекращай киснуть. От одного твоего вида изжога может начаться, а мне ещё целый день в президиуме сидеть! – Перед тем как покинуть номер Маша оглядывала себя в зеркале. – Что тебя так сильно беспокоит?

Жехорский откликнулся с секундным запозданием, будто до него не сразу дошёл смысл вопроса.

– Беспокоит?.. А ты знаешь, беспокоит! Машунь, а что, если Ёрш и Васич правы?

– В чём? – Маша перевела взгляд со своего отражения на мужа.

– В том, что левые коммунисты во главе с Троцким и наши «леваки» Блюмкина, терпя поражение в дебатах на съезде Советов, могут отважиться на совместное вооружённое выступление!

– Переворот? – Маша подошла к мужу и положила ладони ему на плечи. – Мы ведь это уже обсуждали, и я готова повторить: Мишкин, это паранойя! Даже если у кого-то из названных тобой товарищей и бродит в голове подобная мысль, они не могут не понимать, что такая авантюра обречена на поражение. Ленин, Сталин и Киров со стороны коммунистов, и мы с Александровичем со стороны эсеров, никогда не допустим партийной поддержки подобного выступления. А без этого, сам понимаешь, сие неосуществимо! А на личный террор против нас они никогда не решатся – я неправа?

– Наверное, права, – неохотно согласился Жехорский.

– А раз права, – рассмеялась Спиридонова, – то хватит хмурить брови – пора на выход!

На улице, рядом с «Метрополем», их ждал автомобиль, дверца которого была предупредительно распахнута. Так полагалось, пусть до Большого театра, где проходил V Всероссийский съезд Советов, и пешком-то было всего ничего. По условиям безопасности посадка в автомобиль должна проходить быстро, без задержек. На этот раз всё происходило иначе. И вызвал заминку один из помощников Спиридоновой, который спешил к ней с каким-то срочным докладом. Председатель ВЦИК распорядилась пропустить порученца и выслушала его негромкое сообщение с каменеющим лицом. Потом повернулась к мужу.

– С Лениным ночью случился удар! Он срочно госпитализи…

Конец фразы заглушил первый выстрел. Михаил сгрёб Машу в охапку и повалил на землю, прикрывая своим телом. Он радовался каждой пуле, вонзающейся ему в спину, – лишь бы не ей! – и не расслышал за грохотом стрельбы слабого вскрика.

Всё было кончено в течение одной минуты. Охрана Спиридоновой и Жехорского положила всех нападавших, потеряв в перестрелке двух бойцов – раненые не в счёт. Окровавленных Жехорского и Спиридонову погрузили в автомобиль, и тот, отчаянным криком клаксона разгоняя встречных собратьев по колесу, помчался в ближайший госпиталь.

– То, что вы предлагаете от имени товарища Троцкого, либо провокация либо измена! – Дзержинский чеканил слова, глядя прямо в глаза собеседнику. – И пока я не выясню, что именно, вы будете находиться под домашним арестом!

Дзержинский взял со стола бронзовый колокольчик и позвонил. Вошёл адъютант.

– Проводите товарища к коменданту, – распорядился Дзержинский. – Пусть найдёт для него свободную комнату и выставит у дверей охрану. Покидать комнату до моего особого распоряжения ему запрещается!

Собеседник Дзержинского встал и осуждающе покачал головой.

– Напрасно, Феликс Эдмундович. Вы поступаете неразумно…

Известие о происшествии возле гостиницы «Метрополь» застало Дзержинского одетым – он как раз собирался покинуть номер. Сверкнув глазами, глава ВЧК и нарком государственной безопасности стремительно вышел за дверь и крупными шагами направился по коридору в сторону лестницы. Вскоре в той стороне прозвучали выстрелы…