Олег Касаткин - Царское время

Буфет за перегородкой из цветного стекла к которому прилагался пожилой буфетчик с идеально расчесанными бакенбардами мог как гласило меню предложить завтраки, ленчи, чай и ужин. Тут же в центральном проходе в декоративной витрине, увенчанной карликовой пальмой в чугунном горшке, были выставлены книги, конфеты, духи, сигары – все, что могло оказаться нужным путешественнику…

Но вот прозвучал сигнал к отправлению и поезд тронувшись выехал на крутой дугообразный дебаркадер на массивных чугунных колоннах.

За окнами замелькали аккуратные маленькие красно-кирпичные дома под красной же тронутой мохом черепицей, водосточные трубы и булыжник мостовых. Ухоженные крошечные садики и прекрасные английские газоны, своим качеством обязанные как сами хозяева говорят тому что траву на них подстригают уже многие поколения обывателей.

Сходила в вагон соседний, где отец обсуждал с Егором Егоровичем свою идею – написать подробную биографию своего деда. Короля Луи-Филиппа – которого враги изображали с лицом подобным гнилой груше и под дырявым зонтиком. Он был не только принцем и генералом – после казни отца – Филиппа Эгалите он – тогда еще граф Шартрский, храбро воевавший из республику отправился в изгнание; в эмиграции он преподавал географию, затем отправился путешествовать по Америке; после – обосновался на Сицилии; женившись на дочери сицилийского короля.

Потом он после падения Борнапарта он вернулся во Францию. Карл Х сделал его наследным принцем… Королем его сделала революция… Другая лишила трона. (Смутьянам правда пользы от этого не было…) Общество редко ценит благодеяния властителей – никому не было дела что время царствование Луи-Филиппа было отмечено ростом народного благосостояния, отменой телесных наказаний, новыми школами для простолюдинов и рабочими местами? Из короля гражданина как подобострастно именовали его газеты он стал – королем-банкиром. И кому было дело что «король банкир» имел боевые награды и не поморщился когда пуля Луи Алибо прошла рядом с его головой?

Пока Агафоклея смотрела в окно любуясь пейзажами Елена пыталась читать проспект касающийся нового моста. Организации прямого сообщения по восточному берегу Шотландии между Эдинбургом и Абердином мешали два широких фьордообразных залива Северного моря – Ферт-оф-Форт и Ферт-оф-Тей. В 1806 году – еще до железных дорог – под Ферт-оф-Форт было предложено построить туннель, а в 1818 году – мост. Но оба проекта после долгих мытарств и волокиты были отклонены. В 1865 году биллем парламента было все-таки утверждено строительство моста и опять – проволочки, согласования и поиск денег… Только через восемь лет консорциум из четырех крупнейших железнодорожных компаний Англии принял проект маститого инженера Томаса Бауча – подвесной мост с двумя пролётами по полторы тысячи футов. Но к 1879 году еле-еле началась установка только одной опоры. После смерти Бауча за дело взялись Джон Фоулер и Бенджамин Бэйкер – и вскоре их проект был зановов утверждён парламентом.

На мост ушло почти пятьдесят пять тысяч тонн стали, на него работали два сталелитейных завода в Шотландии и один в Уэльсе. Шесть миллионов пятьсот тысяч только одних заклепок. Как сообщал проспект мост имеет три основные опоры высотой сто метров, а длина пролета составляет полкилометра! Расстояние между крайними быками – ровно один километр шестьсот тридцать метров или четыре тысячи девятьсот пять футов!

Дюжина каменных оснований-быков – для подготовки их фундамента были изготовлены на судостроительном заводе в Глазго особые кессоны – массивные металлические цилиндры, вертикально погружаемые на глубину девяносто футов. Но они был лишь основой, удерживающей тысячетонные стальные фермы. А были еще особые подъездные пути и многое другое. Кроме того с юга подходит виадук из десяти пролётов по полсотни метров и такой же с севера… Отодвинув наскучивший проспект Елена раскрыла сентиментальный роман «В далеких снегах». Купила она его исключительно потому что там шла речь о России – ну и вообще – надо же дать отдых голове! Автор – некий Пьер Бове рассказал захватывающую для профана и нелепую для понимающего человека историю, происшедшую в России. Начинается она в «закаспийских пустынях» в Тараканской губернии, с похищения очаровательной девчушки – дочери французского натуралиста Шарля де Роше «хищниками-монголами». Пока натуралист изучал красоты природы его маленькая дочь (какого извините черта он взял с собой ребенка в эти самые закаспийские пустыни?), вместе с сыном его русского помощника и слуги Иваном (ну, а как его еще называть?) отошли от лагеря и были украдены бродячей шайкой передвигавшейся на «боевых верблюдах». Так малыши попали в гнездо разбойников. Девочку передали на воспитание жене атамана, а Ивана решили продать в бродячий цирк. Хозяин цирка усыновил мальчишку и воспитал как родного… С девочкой тем временем случилось следующее: у монголов она была выкрадена черкесами и до шестнадцати лет росла среди них, а потом – сбежала от диких горцев угнав у местного шейха лучшего арабского скакуна и присоединилась к тому самому бродячему цирку, где и стала знаменитой наездницей… И вот она встречается со старым монголом-разбойником – после каторги и ссылки ставшим конюхом у князя Курносова (естественно воспылавшего к девушке «порочной страстью») и он как-то ей рассказал…

Дальше Елена не стала читать захлопнув книгу с раздраженной насмешкой…

А вскоре в окне вагона вдруг возникла серо-синяя полоска моря и замелькали дома и прибрежные скалы. Вскоре их поезд остановился на станции Саут-Куинсферри – где уже собралось немало гостей. Неподалеку маленький маневровый паровозик выволок в тупик четыре роскошных вагона – еще один экстренный поезд какой-то важной персоны. Должно быть лорд или миллионер (или кто там еще).

И вот они уже среди толпы приглашенных – напротив южного виадука того самого моста. Два свежеокрашенных столба, между ним красная лента, а рядом – убранная можжевеловыми ветвями платформа прицепленная к маленькому паровозу. На ней как узнала Елена главный строитель моста пересечет его, открыв движение… Вокруг колыхался сдержанный гул мужских и женских голосов. Группами и в одиночку бродили гости ожидая начала церемонии. Одни – в черных пальто и плащах и цилиндрах. У других – форменные шинели под которыми виднелись шитые золотом и серебром мундиры с галунами.

На фоне мужчин своими роскошными туалетам выделялись женщины – их было немало. Молодые и средних лет – старух не имелось. На всех – хоть и не так холодно – драгоценные меха – шеншелевые, собольи, камчатского бобра. На их фоне ее пальто со скромной куницей на воротнике и такой же шапочкой и лисий палантин мисс Агафоклеи выглядели неприлично скромными. Фон Сталь между тем раскланивался с коллегами. Вот немецкий посол – классический пруссак: военная выправка, седой ежик, монокль, нафабренные усы. Ему бы определенно пошел серый военный мундир с Железным крестом на груди. Французский скорее похож на артиста – богемная эспаньолка, цветное кашне, бриллиантовая булавка в шелковом галстуке-бабочке, высокий цилиндр…