Михаил Восленский - Номенклатура

Номенклатурному начальнику совестно самому работать. Один мой знакомый – бывший радиожурналист с бойким пером – стал директором научного института, то есть вошел в номенклатуру Секретариата ЦК КПСС. С тех пор за него пишут не только доклады и статьи, но даже самые несложные письма. Когда ответственный секретарь Советского комитета защиты мира Котов попросил меня написать, как принято говорить, «проект» статьи председателя комитета И.С.Тихонова, я смущенно пробормотал, что Тихонов – известный писатель. «Николай Семенович не просто писатель,- наставительно сказал Котов.- Он секретарь Союза писателей СССР и председатель Советского комитета защиты мира». Этим было все сказано: номенклатурный писатель был слишком важен для того, чтобы писать.

Дух номенклатуры – это дух паразитизма. Подобно тому, как госпожа Простакова в фонвизинском «Недоросле» говорила, что не дворянское дело – знать географию, на то кучера есть, в номенклатуре считается, что не номенклатурное дело – работать, на то есть подчиненный аппарат.

Маркс дал ставшую общеизвестной формулу: «Не сознание людей определяет их бытие, а, напротив, их общественное бытие определяет их сознание» [5]. Общественное бытие номенклатуры как диктаторски господствующего, эксплуататорского, привилегированного и паразитического класса полностью определяет ее сознание.

Мораль номенклатуры сформирована ее «отцами» – Лениным и Сталиным. Ленин поучал комсомольцев: «Всякую такую нравственность, взятую из внечеловеческого, внеклассового понятия, мы отрицаем», «нравственность – это то, что служит разрушению старого эксплуататорского общества и объединению всех трудящихся вокруг пролетариата» [6], то есть борьбе за установление диктатуры номенклатуры.

«…Наша нравственность подчинена вполне интересам классовой борьбы пролетариата», то есть созданию нового эксплуататорского общества во главе с самозваным «авангардом пролетариата» – номенклатурой. Сталин теоретизировал меньше, зато он выразительно показал миру, что означает эта новая мораль.

Из советских библиотек давно уже были изъяты исследования советских социологов 20-х годов. Изъяты они неспроста: в исследованиях констатировалось быстрое возрастание среди населения черствости, жестокости, циничного эгоизма и карьеризма. Особенно четко проявлялась эта тенденция среди молодежи. Таким образом, речь шла явно не о «пережитках капитализма», а о новом явлении. Дальнейшие исследования были запрещены, вместо этого начались нудные декламации о «новом советском человеке», который безгранично любит партию и ее ленинский ЦК и самоотверженно трудится на благо социалистической Родины.

А ведь отмеченное социологами явление легко объясняется именно с марксистской точки зрения. Маркс и Энгельс писали: «Мысли господствующего класса являются в каждую эпоху господствующими мыслями. Это значит, что тот класс, который представляет собой господствующую материальную силу общества, есть в то же время и его господствующая духовная сила» [7].

Классовая мораль номенклатуры распространилась в подвластном ей обществе. Но как бы сильно ни были заражены различные группы общества этой моралью, концентрированное свое выражение она находит в рядах самой номенклатуры.

Мы уже говорили: номенклатурщик пользуется властью и привилегиями не потому, что он работает, а потому, что они причитаются ему по занимаемому им посту. Пост.же оп получает по решению руководящего партийного органа. Чтобы добиться такого решения, человек должен быть удачливым карьеристом. Вот почему в среде номенклатуры царит дух карьеризма.

Карьеризм – основной признак классового мышления номенклатуры. Все помыслы номенклатурщика вертятся вокруг его карьеры. Он непрестанно продумывает свои маневры с целью взобраться еще выше – «вырасти», как выразительно говорят на номенклатурном жаргоне. Номенклатурщики знают неписаное правило: только тот может удержать свой пост в номенклатуре, кто старается вырасти; тот, кто старается только удержать пост, потеряет его, так как будет вытеснен лезущим снизу. Для того же, чтобы действительно вырасти, надо приложить исключительные усилия.

Неудивительно, что в этой постоянной скачке с препятствиями номенклатурщики готовы использовать любые средства, только бы они обеспечивали успех. Ни в какой другой среде не видел я столько интриг, как в номенклатурной, и столько ханжества с целью представить интриганство «партийной принципиальностью». Даже порядочные, симпатичные члены класса номенклатуры прибегают к этим интригам – иначе они лишатся своей принадлежности к номенклатуре, а это для каждого номенклатурщика – главная радость в жизни.

Со смелой откровенностью написала «Литературная газета» еще в 1986 году: «Номенклатурные единицы, для которых этот их статус единственно важен, а все остальное – долг, любовь, дружба, верность, семья – имеет значение лишь с точки зрения полезности. Собственного «я» нет, они давно отказались от него. Отказались от своих привычек, от своих убеждений (если они когда-нибудь были), от своего голоса.

Мудрено ли, что они так держатся друг за дружку? Мудрено ли, что они панически боятся всего нового – и новых людей, и новых идей? Жизни боятся, живой жизни, но та все же берет свое. Вот и корчатся от страха.

Давайте не забывать, что они сильны и опасны, особенно сейчас, когда объяты страхом потерять место под солнцем» [8].

Выше отмечались классовая спайка номенклатуры, сплоченность номенклатурщиков в отношении всех других. Скажем теперь и об оборотной стороне этого явления – о постоянном ощущении одиночества, свойственном каждому члену класса номенклатуры. Каждый из них отдает себе отчет в том, что именно его собратья по классу и являются самыми опасными его соперниками. Они поддерживают его лишь до тех пор, пока это в их интересах, и с превеликим удовольствием вышвырнут его, как только он перестанет быть им нужен. Номенклатурщик, привычно разглагольствующий о «волчьих законах капитализма», ощущает себя волком в стае волков – хотя и среди своих, но одиноким и в постоянной опасности. Вероятно, это неизбежно в «новом классе» деклассированных выскочек.

Такое мироощущение номенклатуры выразительно описал Эдуард Багрицкий, считающийся классиком советской поэзии:

Твое одиночество веку под стать.

Оглянешься – а вокруг враги;

Руки протянешь – и нет друзей;

Но если он скажет: «Солги»,- солги,

Но если он скажет: «Убей»,- убей [9].

Что говорят в оправдание своей жизненной позиции те умные и честные номенклатурщики, о которых упоминалось выше?