Михаил Восленский - Номенклатура

Таким образом, то, что в СССР заводы и фабрики принадлежат государству, с марксистской точки зрения действительно ведет к обнаружению их подлинного собственника. Только вот собственником этим оказывается не весь народ и не пролетариат, а номенклатура.

Номенклатура – собственник коллективный. В этом нет ровно ничего удивительного. Если форма коллективного владения восторжествовала даже в насквозь индивидуалистическом буржуазном обществе, то номенклатура с ее проповедью спайки и коллективизма, естественно, должна была прийти именно к такой форме. Это отнюдь не свидетельство ее прогрессивности по сравнению с капиталистами-частновладельцами. Еще спартиаты были коллективными собственниками илотов, а в седом средневековье церковь в разных странах была коллективной владелицей огромных богатств, угодий и крепостных крестьян. Однако претензий на то, что это преддверие коммунизма, ни жители Спарты, ни средневековые церковники не выдвигали – и правильно делали.

Разумеется, есть отличие в характере обладания социалистической и корпоративной собственностью. В социалистической собственности доли не покупаются и не продаются. Они достаются с включением в класс номенклатуры, увеличиваются или уменьшаются в зависимости от положения в иерархической структуре, а изгнание из номенклатуры знаменует собой лишение изгнанного его доли. Ни в каком случае номенклатурщик не может получить на руки приходящуюся на него долю капитала. Но он регулярно получает поддающуюся в каждом случае довольно точному подсчету сумму материальных благ, которую можно сопоставить с выплатой дивидендов в капиталистическом мире.

В ст. 10 Конституции СССР провозглашается, что социалистическая собственность существует в двух формах: государственной и колхозно-кооперативной. При этом если государственная собственность принадлежит якобы всему народу, то колхозно-кооперативная принадлежит колхозам и кооперативам. Та же статья сообщает, что социалистической собственностью в СССР является также имущество профсоюзных и иных общественных организаций.

Вопрос о том, кто в действительности владеет государственной собственностью при реальном социализме, мы уже разобрали. Посмотрим теперь, кто же является обладателем колхозно-кооперативной собственности.

Обратим внимание на следующее. Казалось бы, поскольку государственная собственность принадлежит государству, а колхозно-кооперативная ему не принадлежит, коренное различие между этими двумя формами собственности очевидно. Однако обе формы по какой-то причине охватываются общим понятием "социалистическая собственность". Что их объединяет?

Ничего членораздельного на эту тему в СССР не произнесено. Между тем наличие общности несомненно: свидетельство этому – легкость перехода из одной формы в другую. Были МТС, потом при Хрущеве техника была передана колхозам, то есть средства производства перешли из государственной в колхозно-кооперативную собственность. С другой стороны, при том же Хрущеве ряд колхозов был превращен в совхозы, то есть произошли изменения формы собственности в противоположном направлении. Ни с какими трудностями все это связано не было и несопоставимо с теми проблемами, которые при капитализме возникают в случае национализации или реприватизации. Словом, общность налицо. Только вот основа этой общности неудобопроизносима в рамках официальной идеологии реального социализма.

Начнем с того, что на протяжении ряда лет в СССР усматривались только две формы социалистической собственности на средства производства: государственная и колхозно-кооперативная. Только потом спохватились: газета "Правда" – орган ЦК КПСС. Партия – это не государство; значит, "Правда" – колхозно-кооперативная собственность? Об этом сначала не подумали, громогласно провозгласив теорию о двух формах социалистической собственности; было до предела ясно, что "Правда" принадлежит правящему классу точно так же, как орган Верховного Совета СССР "Известия", орган профсоюзов "Труд", числившаяся за Союзом писателей СССР "Литературная газета" и "Журнал Московской Патриархии". Тут сообразили, что вообще все имущество профсоюзов, так называемых творческих союзов, общества "Знание" и добровольных спортивных обществ, церквей и религиозных организаций и многое другое формально не могут быть включены ни в одну из обеих провозглашенных форм социалистической собственности. Но спохватились с запозданием, когда тезис о двух формах уже превратился в такую же азбучную истину, как "диктатура пролетариата" или "общенародное государство". Менять заученную всеми цифру "два" было невозможно, Пришлось принять соломоново решение: форм две, но есть и третья. Эта новооткрытая форма социалистической собственности – "собственность общественных организаций" – упоминается даже в Конституции торопливой скороговоркой: не оттого, что в ней самой есть что-то порочащее социалистический строй, а именно потому, что ее слишком поздно изобрели.

За этим анекдотическим запозданием кроется то, что вся теория о формах социалистической собственности надуманна от начала и до конца. Была бы под этой теорией какая-либо реальность, можно не сомневаться, что забывчивость не была бы проявлена.

Действительность такова, что не только государственная, но и две другие формы социалистической собственности принадлежат единому хозяину: классу номенклатуры.

В самом деле: отношение именно номенклатуры к средствам производства полностью соответствует понятию владения. Только номенклатура может по своей воле уничтожать средства производства. Именно по ее решениям во время войны была взорвана плотина ДнепроГЭС – легендарного Днепростроя 30-х годов, были взорваны промышленные предприятия при отступлении советских войск – в ряде случаев вопреки отчаянным протестам обрекавшихся таким образом на безработицу и голод рабочих, мнимых хозяев социалистического производства.

Номенклатуре довольно открыто принадлежит пресловутая "собственность общественных организаций". Что это за организации? Во-первых, партийные органы, то есть части номенклатуры. Во-вторых, организации, управляемые парторганами, в ряде случаев непосредственно, в некоторых случаях – через государственные ведомства (например, церковь – через Совет по делам религий).

А как обстоит дело с колхозно-кооперативной деятельностью? Ведь у нее, казалось бы, есть владелец: члены данного колхоза. Только действительно ли это владелец? Принадлежит ли колхоз колхозникам?

Приложим определение собственности к данному отношению и убедимся, является ли оно отношением собственности. Могут колхозники даже единогласным решением ликвидировать свой колхоз, продать или уничтожить колхозное имущество, средства производства и созданные ими продукты?