Автор неизвестен - ЛЕТОПИСЬ КАРТЛИ

Между тем «Летопись Картли» не дает никаких оснований для вывода о завоевании Эгриси. Слово даипкра в равной мере относится не только к Эгриси, но и Абхазии, тем более, что оно и стоит-то перед ее названием, но вряд ли кто-либо будет считать, что Леон II завоевал свое наследственное владение. Сообщение летописца, что Леон «завладел» Абхазией и Эгриси до Сурамского хребта и нарекся царем, потому как Иован помер, а Джуаншер состарился, может указывать лишь на наличие у абхазского владетеля законных наследственных прав как на Абхазию, так и на Эгриси. Тон рассказа летописца может быть свидетельством того, что у Леона не было никаких соперников на права единоличного правителя Абхазского царства.

Для истолкования термина «завоевал» древнегрузинского оригинала, вызвавшего столь многочисленные суждения о характере объединения Абхазии и Эгриси в конце VIII в., как нам кажется, можно привлечь древнеармянский перевод КЦ[41], в котором интересующий нас контекст звучит следующим образом: «А некто Левон, сын дочери царя Хазарии, возложив (на себя) корону, присвоил (арм.букв. – унер) Апхазет и Эгрис до самого Лих-а»[42]. Таким образом, в данном случае грузинскому слову даипкра в древнеармянском тексте соответствует унер, что означает «заимел», «взял», «присвоил». Грузинскому же слову даипкра в значении «завоевал», «завладел» (исключительно силой), в армянском тексте КЦ соответствует калан (арм. букв.). Так, в рассказе о захвате правителем Абхазского царства Георгием в середине X в. Картли в древнеармянском тексте КЦ читаем: «В то же время Георгий – царь апхазов, и Деметрэ – зять Левона, – вступили и захватили (калан) Картли»[43]. В первом случае автор древнеармянского перевода КЦ явно избегает мысли о насильственном захвате Леоном II Эгриси, проявляя при этом не только тонкое знание грузинского языка, но, что важнее, описываемой исторической ситуации; во втором же случае, при описывании хорошо известного в литературе факта, он пользуется словом калан («захватил», «завоевал»), которому в древнегрузинском оригинале также соответствует даипкра.

Все, что нам известно об объединении Абхазии и Эгриси в единое Абхазское царство, исключает всякое предположение о каком-либо насильственном характере возникновения этого государственного образования. В частности, у нас нет даже намека на существование какого-либо движения в Западной Грузии против «насильственного захвата» Абхазией Эгриси. А если бы такой захват имел место, то, естественно, он не мог бы не вызвать ответной реакции со стороны Эгриси в той или иной форме и в целом это не осталось бы вне поля зрения какого-либо источника. Поэтому описанное в «Летописи Картли» событие следует квалифицировать как акт мирного воссоединения Абхазии и Эгриси. И свершилось оно, по всей видимости, еще в 80-х гг. VIII в. (до образования собственно Абхазского царства!). Об этом может свидетельствовать такой надежный первоисточник, как сочинение Иоанна Сабанис-дзе «Мученичество Або Тбилели» (VIII в.), согласно которому Абхазия простиралась «до рубежей Халдии, где Трапезунт»[44].

*

Составители КЦ, естественно, предполагали, что текст свода будет читаться в целом. Такой замысел, как мы уже отмечали, привел к деформации начала и конца искусственно подгоняемых друг к другу исторических сочинений. Это обстоятельство делает необходимой при отдельном издании «Летописи Картли» также и публикацию непосредственно предшествующей ей в своде части, которая с ней логически тесно связана.

«Летопись Картли» следует в своде за приписываемым Леонтию Мровели небольшим повествованием агиографического характера «Мученичество царя Арчила», которое композиционно представляет как бы эпилог «Жизнеописания Вахтанга Горгасала». В свою очередь объем последнего вряд ли соответствует тому, в котором оно предоставлено в традиционно установившемся тексте. По нашему мнению, текст, следующий за смертью Горгасала[45], не является частью посвященного ему труда, а представляет собой самостоятельное и к тому же многослойное, принадлежащее, скорее всего, разным авторам произведение. Его можно было бы расчленить на две части. Первая из них – это описание жизни преемников Вахтанга Горгасала и событий до нашествия на Грузию арабского полководца Мервана ибн-Мухаммада (начало 30-х гг. VIII в.). Это был период распада созданного при Вахтанге Горгасале фактически объединенного Грузинского царства и вместе с тем начало нового этапа в истории страны с центром в городе Тбилиси.

В наиболее ранних списках КЦ («список царицы Анны» – XVI в.; «список царицы Марии» – 1634 – 1645 гг. и некоторые другие), присовокупления к «Жизнеописанию Вахтанга Горгасала» часть написана сплошным текстом. Впоследствии (в XVIII в.) она была разбита на отдельные главы, связанные с именем того или иного правителя Картли, и дополнена многочисленными «вставками», извлеченными из различных памятников средневековой грузинской литературы[46], за некоторым исключением, когда «вставки» составлены редакторами КЦ. Вместе с тем выясняется, что монолитность этой части также является иллюзорной. Есть основания считать, что узловым моментом этой части интересующего нас повествования является выдвинутая картлийскими эриставами не позже середины VII в. идея пожалования персидским царем Хосровом, данниками которого эриставы Картли стали в первой декаде VII в., грамот о наследственных правах их на свои княжества[47].

Однако дальнейшее развитие Грузии создало условия для аннулирования подобных «грамот». Наступление центральной власти на сепаратизм эриставов было столь решительным и необратимым, что апелляция на какое-либо оправдание независимости феодалов (к тому же идущее извне) теряло реальную силу. В таких условиях и возникла легенда о «реформах» царя Арчила, суть которой заключалась в том, что Арчил якобы еще в VIII в., следуя заветам своего брата и соправителя Мира, выдал его дочерей за эриставов и в качестве приданого отдал им в общем половину всей Грузии. Таким образом, на сей раз эриставы стали аппелировать уже не к грамотам чужеземного сюзерена (персидского царя), а к завещанию своего царя, потомка Вахтанга Горгасала, наследие которого считалось законной собственностью грузинских династов из рода Багратионов[48]. Исследователи не без оснований считают, что эта легенда возникла в кругу грузинских эриставов и была направлена против той ожесточенной борьбы, которую вела централизованная власть против сепаратских феодалов за создание единой монархии в X – XI вв.[49].

Таким образом, «Мученичество Арчила» могло возникнуть не ранее IX в. и являлось своего рода реакцией на политические претензии децентрализующих сил внутри страны в начальный период объединительного движения в Грузии.