Тамара Злобина - Храни меня, мой талисман. Мелодрама с элементами детектива

– Что ещё за содержимое? – вновь повышает голос мужчина, явно не вникая в смысл сказанного.

– Смена белья, бритвенные принадлежности, носки, несколько книг, – поясняет женщина, не обращая внимание на тон.

– Ах, да, – словно что-то припоминает мужчина, повторяя, как во сне:

– Содержимое… Содержимое… Ну, конечно, содержимое! Как я о нём забыл?!… Всё началось именно тогда, когда Вероника пыталась выбросить чемоданчик на помойку… Его-то я отстоял, а содержимое – исчезло…

Странное поведение хозяина настораживает уборщицу, невольно вызывая тревогу: кто знает, что это за тип, и что у него в голове – вон какие глаза, как у загнанного зверя.

А мужчина вдруг успокаивается и переключается совсем на иное:

– Пока я приму душ, не уходите, поборница чистоты. Дождитесь меня!… А то, ещё что-нибудь умыкнёте! Знаю я вас приходящих работников – так и норовите что-нибудь стащить!

– А как же чемодан? – с растерянностью интересуется женщина. – Приводить его в порядок, или нет?

Тем временем мужчина уже направляется в душевую и бросает через плечо:

– Масло – на кухне в холодильнике, а швейные принадлежности в серванте в голубоватой коробочке.

Не станем подсматривать за мужчиной в душевой по этическим соображениям – это по меньшей мере неприлично, да и не интересно. Что интересного в обнажённом полу-трезвом мужчине, если он не Аполлон Бельведерский и даже не Давид Микеланджело?

А вот на кухню, где сейчас находится женщина – можем заглянуть.

Невольно возникает вопрос, а не пора ли заканчивать с определениями мужчина-женщина и назвать героев своими именами? Хотя… Пусть всё идёт своим чередом и мы дождёмся, когда они сделают это сами. Ведь должны же они, наконец, познакомиться?

Итак, на кухне вовсю кипит работа: перво-наперво работница слегка, как бы для пробы, прошлась по поверхности чемоданчика растопленным сливочным маслом, придавая ей более насыщенный, яркий цвет. Наряду с тонкой, на ощупь бархатистой кожей, взору открывается слабое тиснение, которого раньше не было заметно. Стало понятно, что вещь явно непростая – можно сказать, штучного изготовления.

Когда дело доходит до подкладки, то под ней оказывается тонкая металлическая пластина. Пластина мерцает странным серебряным светом, создавая впечатление совершеннейший новизны, в отличие от старого чемоданчика. Но не свет, и не новизна поражают женщину, а тончайшая, ажурная гравировка.

В правом нижнем углу пластины просматривается старинный, парящий над пропастью замок, а в левом верхнем – некий геральдический знак, который при первом рассмотрении женщина принимает за старинный герб. Впрочем, утверждать, что это именно так, она не может при её поверхностных знаниях в разделе геральдики. Даже такие – поверхностные знания, ей время от времени преподносит подруга Ника Реутова, специализирующаяся в этих «бесполезных, но таких любопытных тонкостях». Чего-чего, а уж любопытства Веронике – не занимать.

– Весьма интересная находка! – мысленно рассуждает женщина, мелкими стежками пришивая оторванный карман, который обычно в походных чемоданчиках служит для хранения документов. – Ника, несомненно, обрадуется такому подарку: для неё каждая необычная находка, как «кусок торта с вишенкой».

Воспоминание о подруге вызывает у женщины невольную улыбку, озаряющую её строгое лицо.

За этим занятием её и застаёт хозяин квартиры. Остановившись на пороге кухни, он невольно замирает, наблюдая за увлечённой женщиной.

– Как может преобразить женское лицо одна только улыбка! – восхищённо думает он. – Всего несколько минут назад это была только уборщица… А теперь можно сказать: красавица… Странно. Почему сразу не заметил?… Глаза необычайно тёплого, солнечного цвета – такие встречаются редко… Чуть припухшие губки на худощавом лице… Упавшая на бледную щёку прядь волос, которую так и хочется убрать… Хотя, пожалуй, и она не портит общей картины… Словно тихий Ангел, по ошибке залетел в мой бедлам…

Идиллию прерывает женский голос:

– А трезвое лицо вам идёт больше… И даже женский розовый халат его не портит.

– Ну и характер! – смеётся в ответ мужчина. – Вы всем режете правду-матку в лицо?

– Почти – без тени улыбки, отвечает женщина, гася искру нежности в душе мужчины.

– Не завидую я вам, – реагирует мужчина, плотнее закутываясь в халат жены, оставленный, по-видимому, ему « в наследство».

– А я вам, – парирует женщина.

– Что так? – недоумённо поднимает бровь оппонент.

– Трудно с вами.

– Вот уж никогда бы не подумал!… Почему так решили?

– Вы привыкли к тому, что все вам угождают, говорят только приятные вещи, восхищаются… Словно вы – эталон совершенства.

Напор и убеждённость женщины вызывает у него улыбку.

– Ну-ну, – подбадривает он, – и какой же из всего этого вывод?

И женщина начинает сердится: её бледные щёки окрашивает слабый румянец, а глаза начинают блестеть:

– Никакой вы не эталон! Обычный мужик, надирающийся время от времени так же, как и сантехник Петрович – до невменяемого состояния!

Последние слова вызывают у мужчины смех, который он даже не пытается скрыть. Смеётся громко, от души.

– Подловили вы меня! Ох, подловили… А, что если я и есть сантехник Петрович – собственной персоной? И значит сам Бог велел мне время от времени надираться до такого состояния!

– Да не велел Бог – не велел! – недовольно протестует женщина. – Вы сами себе велели… Смотрю и удивляюсь: почему так слаба сильная половина человечества? Чуть что вы сразу хватаетесь за бутылку, словно на её дне все решения. А там нет решения – нет! Там только разочарование и человеческая глупость.

Мужчина в ответ пожимает плечами, не рискуя ввязываться в дискуссию.

– Не верите, что я сантехник Петрович? – усмехается он. – Могу предъявить паспорт… Дмитрий Петрович Калганов – инженер-сантехник. Собственной персоной.

– Ну, да? – удивляется женщина.

– Да, ну, – вторит ей Петрович.

И через паузу:

– А как мне к вам обращаться, мой любезный критик?

И «любезный критик» не может отказать себе в удовольствии, чтобы не поддеть «инженера-сантехника».

– С уборщицами не принято знакомится – контрактом не предусмотрено.

– Сантехнику можно, – уверяет её Дмитрий. – А контракту мы ничего не расскажем.

– Елизавета Михайловна Веретенникова, – представляется женщина, сопровождая свои слова дурашливым книксеном.

Дмитрий внимательно смотрит на Елизавету, словно пытаясь что-то припомнить, но так ничего и не вспомнив, выдаёт принятую в обществе банальность:

– Очень приятно.

Елизавета принимает игру:

– Мне тоже.

Наступает тишина, грозящая перерасти в неловкость. Первым находится Дмитрий: