Руслан Камалов - По эту сторону неба. Непростая книга для взрослых

«А что, если он внезапно оказался рядом?»

Приятный холодок скользнул по ее коже.

«Он здесь. И?»

Она чувствует его присутствие, но не подает вида, вводя его в заблуждение ровным глубоким дыханием. Он движется к ней, каждый шаг сближает их. Он идет медленно, чтобы получить то, чего достоин. Нежно или силой и не намерен отступать.

«Ну, где же ты?»

Проходит томящая вечность из шагов и ожидания. И вот она уже слышит его запах и волнующий шорох одежды. Он сбрасывает ее с себя, неспешно, обнажая матовый торс и плечи.

Что это? Звякнула пряжка ремня? …Наглец.

Странно – она почти не знает его, но его присутствие не пугает. А наоборот – возбуждает. Его дыхание, уверенность, сила, спокойствие, в сочетании с его загадочностью, доверием и некоторой симпатией к нему – поистине, незнакомая химическая смесь. Это напоминает новый вкус или аромат, когда невозможно определить, какими средствами он создан, но ясно, что не можешь оторваться, пока не разберешь.

Она прислушалась всем телом. Он замер в тишине. Ей хотелось открыть глаза. Но чувство сладостной неизвестности было сильнее. Она не разомкнула век, отдавая ему всю инициативу и контроль над ситуацией и своим телом. В тишине повисла томящая пауза, в которой громогласно звучали гулкие удары ее сердца.

Вдруг он коснулся ее ноги. Она чуть не вздрогнула от неожиданности!

«Да-а!»

Он коснулся снова. Легко, еле ощутимо. Положил на нее теплую ладонь и остановился. Но движение продолжалось. Их тела пульсировали в точке соприкосновения навстречу друг другу. Потом она различила, что он слегка нажимает, ритмично с томящими паузами.

«Мммм! Недурно!»

Возможно, она поторопилась и раньше времени списала его к бесперспективным.

Затем он подвинул ладонь выше и Дана смешалась – волны выдоха и вдоха столкнулись в ее груди, оттолкнулись друг от друга и прибоем накатили в виски.

Его рука сделала еще движение вперед, словно крейсер, безжалостно нагнетающий все новые, сильные волны. Дана ощутила мурашки, бегущие по шее, которая была испещрена набухшими пульсирующими венами. Щёкотно. Тепло стало разливаться изнутри. Горячая волна прибоем прилила к губам и ушла в самый вниз. И волны продолжали набегать все более полноводные, с каждой секундой все чаще и интенсивнее. Ее тело превратилось в одну пылающую зону. Сдерживать вдохи дольше не было возможным, губы раскрылись, высвобождая горячее дыхание, которое напирало и, неожиданно для нее, вырвалось тихим стоном. Дана закусила губу.

«А он настоящий искуситель!»

Внезапно он поднял руку. И связь прервалась, прохлада коснулось точки разрыва. Она потеряла контакт в одной точке и почувствовала, как все ее тело пульсирует каждой клеткой. Он подключил ее к некоему неведомому источнику желания. Глубокое сбивающееся на стоны дыхание, пылающая трепещущая кожа – в эту минуту она уже ничего не могла и не хотела скрывать.

Она должна видеть его! Глаза, губы, обнаженные широкие плечи.

Вдруг, где-то над ее головой затрезвонил пронзительный резкий звонок.

В повисшей паузе она услышала, как он… внезапно повернулся и быстро пошел прочь!

Она захотела вскочить и схватить его, не отпуская, прижаться губами. Но ее тело, словно приклеенное, не сдвинулось с места. Она открыла глаза и увидела, что снова лежит на снегу, ее тело, руки и ноги примерзли и высвободить их не было никакой возможности. Дана бросала отчаянный взгляд на удаляющуюся фигуру, которая неумолимо исчезала в тумане.

Мне приходилось видеть, как несбыточное сталкивается с рутинным. В первом есть все для триумфальной победы: и отчаянная храбрость, и агрессия, и бескомпромиссность, во втором – ничего. Только превосходящий в невероятные разы объем и глубина.

Первое, как малая кавалерия, несущаяся навстречу редутам вражеской многотысячной армии. Ее отчаянная храбрость, дерзость и дух, вонзается в ширину строя, проникает всего на йоту, захлебывается, замирает, твердея набегающими сзади, как сгусток несломленной энергии и силы и, пульсируя, вонзается вновь и снова проникнув всего на пядь, замирает сдавленное и хрипящее от усилия…

Первый Полководец наблюдает с холма. Его рука лежит на рукояти меча и слышно скрипом краги, как он крепко стискивает его своими пальцами. Лицо скрыто за металлическим шлемом расписанным грубыми «мазками» от ударов вражеских мечей. В прорези – мерцает холодный свет встревоженных глаз.

Другая рука держит поводья в тугом натяжении, тетивой изготовленного лука, так, что скакун хрипит, бешено вращая глазами, раздувает широкие ноздри, гарцуя с ноги на ногу. Он ждет приказа стрелой пуститься в бой, неистово бьет грязным копытом, хвост изогнут дугой и подрагивает рваными рывками.

Но приказа нет. Приказа не будет.

Полководец стискивает веки. Воспоминания вчерашней беседы с адъютантом овладевают им:

«

– Завтра нам предстоит невозможное…

– Мы победим! я точно знаю! Знаете, о чем я думал вчера?

– Говори

– Я думал о том, что же важнее всего в бою для победы: не бояться врага или не бояться смерти?

– Какая же в этом разница?

– Огромнейшая! Воин боится врага именно за то, что тот может убить его. Но если не будет страха смерти в принципе, то страх перед врагом исчезает по определению!

– Это весьма здравое рассуждение, юноша, я задумаюсь над этим. Только какой толк в этих размышлениях, если страх смерти не победить.

– Мы можем победить его. Мы просто должны отнять у смерти главное

– Что именно?

– Удачу

– Удачу? Почему?

– Потому что смерть – случайна! Никто не может сказать, кто падет в следующую секунду под градом стрел! Ее смертельное оружие – случай! Только и всего. Вдумайтесь! Удача сопутствует сильнейшим. Один наш воин равен десяти вражеским! А значит, нам нужно перетащить удачу на свою сторону нашей силой! Мы просто придем и заберем ее первым ударным натиском!

– Признаю, что твоя точка зрения, имеет право на Жизнь.

Полководец улыбнулся одними губами и посмотрел на него. Глаза оставались тяжело грустными и усталыми:

– Да, ты прав, как может быть прав, только верящий в свою силу человек. Сколько тебе лет, муж?

– 20… будет

– Пусть удача будет с тобой завтра, воин… я хочу знать твое имя

– Меня зовут Лаки…

Полководец открыл глаза. Воспоминание отступило, оставшись металлическим послевкусием на губах, как бывает, когда сглатываешь кровь от сильного удара.

Рутинное поглотило несбыточное. Каждого. Последний из первых выплеснул крик боли и отчаяния…

Второе вобрало его в себя. Растворив и впитав. Облизнувшись и урча как сытая кошка. И стало тихо. Только темные, червивые зерна павших тел пугали своей бессмысленностью. Отчаянное войско пало.