Александр Прозоров - Заклятие предков

— Здоровья вам, добрые люди.

— Зачем нам здоровье? — хмыкнул один из воинов и кивнул на полуразделанную тушу. — Валух, вон, тоже здоровым был. И сильно ему это помогло? Ты бы нам удачи пожелал, мил человек.

— Удача будет с вами до конца нынешнего лета, — пообещал Середин. — А не подскажете, где мне найти великого хана Ильтишу?

— В шатре у себя хан, — ткнул окровавленным ножом вправо, за укрытую кошмой юрту, воин, — после охоты отдыхает.

— Спасибо на добром слове…

Олег двинулся в указанном направлении, обогнул кошму и сразу понял, что попал туда, куда надо. Перед ним стоял шатер — не обычная кочевая юрта, а самый настоящий шатер. Острый верх крепился к выпирающему метров на пять шесту, от которого расходились красно-сине-зеленые парусиновые полотнища. Скорее всего, они лежали на каких-то веревках: сама по себе парусина под таким напором не порваться не могла — особенно после хорошего снегопада, когда на шатер могло навалиться тонны две-три пушистых невесомых хлопьев. А еще скорее — нарядные полотнища клались поверх мягкой шерстяной кошмы. Самую макушку и несколько углов, от которых отходили растяжки, украшали кисточки из лисьих и песцовых хвостов, а вертикальные стены отливали драгоценной атласной тканью. И опять Середин был уверен, что под красивой тряпкой скрывается практичный войлок или теплые звериные шкуры. У входа, на двух врытых остриями вверх копьях был сделан навес из прочного, выкрашенного в синий цвет, холста, под которым лежал узорчатый красно-синий ковер.

— Черникой, небось, ткань красили, — покачал головой ведун. — Странные все-таки нынче времена. Драгоценного соболя или песца на подбивку пускают, а грубое сукно выставляют напоказ. Ковры кидают на землю, а атласом кичатся, словно жемчугом.

Как ни странно, но никакого караула перед ханским шатром не стояло. Олег подумал, потом отошел к чалому, развязал один из вьюков, достал купленные еще в Новгороде сафьяновые сапоги, скинул валенки, натянул парадную обувку поверх плотно намотанных портянок. Потом отпустил лошадям подпруги и бросил поводья на привязь — поперечное бревно, привязанное к двум прочно вкопанным кольям. И уже после этого решительно шагнул под навес.

Внутри стоял спертый кисло-сладкий дух, словно в казарме ранним утром. В центре шатра, возле самого опорного столба, горел костер, над которым висел кипящий бронзовый котелок. Однако на него никто не обращал внимания — никто из трех десятков мужчин, сидевших за столом, если можно так назвать расстеленную прямо на полу ткань, на которой были выставлены блюда с мясом и рыбой, миски с курагой, изюмом, черносливом, инжиром, халвой, пастилой и прочими сластями. Большинство присутствующих были с короткими бородками, в стеганых халатах, но многие и в душегрейках, а то и в обычных шубах. Во главе пира восседал мужчина лет тридцати, стриженный «под горшок»; на выпирающем вперед подбородке чернела короткая бородка, шириной чуть больше рта, с которой аккуратно соединялись узкие ухоженные усы. Брови густые, нос острый, глаза в полумраке казались черными. На плечах лежал длиннополый, стеганный крупной клеткой халат, обшитый сверху золотистым атласом.

— Долгих тебе лет, великий хан Ильтишу, — поклонился ведун. — И да будет твоя земля богатейшей из всех ближайших земель.

— А почему только ближайших? — удивленно приподнял бровь здешний правитель.

— Потому, что я русский, хан, — пожал плечами Середин, — и всегда желаю себе чуточку больше, чем остальным.

— Желать — это одно, а получить — совсем другое, — усмехнулся хан, и все присутствующие тут же довольным хохотом подхватили остроту. — Однако же откуда столь странный гость в моем доме? Урус, живой, да еще с мечом, а не с петлей на шее?

— У меня письмо к хану Ильтишу от мудрого бея Бехчека.

— Да ты что?! — восхищенно хлопнул себя руками по коленям Ильтишу. — Старый сыч ухитрился откопать в своей берлоге настоящего уруса? И даже прислал мне с ним грамоту? Я всегда говорил, что один дикий Бехчек стоит трех бухарских мудрецов! Ну же, давай ее, урус. Я не поверю, пока не увижу его корявую писанину!

Олег подошел ближе, протянул запечатанный воском свиток. Одновременно от стены шатра какой-то мальчишка метнулся к костру, запалил в ней широкую лучину и, прикрывая ее ладонью, кинулся к правителю, поднял огонь у него над плечом. Хан, поддев нить ногтем, порвал ее без особого труда, развернул грубую бумагу, начал читать, шевеля губами. Насмешливо хмыкнул и, переведя взгляд на ведуна, опустил грамоту:

— Ужели ты, урус, един с четырьмя татями управился?! От не поверю!

— Они тоже не поверили, — широко улыбнулся Олег. — Потому удирать и не стали.

— И ты разом всех четверых посек?

— Нет, только троих, — честно признался Середин.

— Стало быть, один все-таки убег?

— Нет, одного я привез живым.

— Ай, молодец, урус! — хлопнул в ладоши хан, наклонился вперед, подобрал со стола золотую пиалу, выпрямился, удивленно поднял брови: — Почто гость мой без угощения стоит?! Ну, кто тут?!

Опять у стены послышался шорох, и перед ведуном словно из ничего появилась медная чаша, полная чего-то, похожего на молоко.

— Будь здоров долгие годы, великий хан Ильтишу, — вежливо приподнял свой бокал Олег. — Пусть будут здоровы твои дети, а сыновья вырастут в могучих воинов!

— Хорошо, — одобрительно кивнул хан и пригубил свою пиалу. Середин же выпил разом все и торжественно перевернул чашу, показывая, что в ней не осталось ни капли. Напиток напоминал по вкусу обычный кефир, разве был чуть покислее и еле заметно горчил. Моментально сбоку появился полуголый мальчишка, наполнил бокал снова.

— Ага-а. — Правитель довольно улыбнулся, чуть приподнял правую бровь — и слуга моментально наполнил опорожненную Олегом чашу снова.

— Пусть удача идет с тобой рядом, великий хан Ильтишу, — произнес новый тост ведун, — пусть сундуки твои будут полны, кошели тяжелы, а кони легки и быстроноги.

— Да пребудет с тобой мудрость совы, быстрота оленя и храбрость медведицы, о великий хан, — продолжил Олег, — пусть твоя воинская доблесть затмит доблесть всех твоих предков и потомков!

— Да, — кивнул Ильтишу, и чаша вновь потяжелела от кефира.

— И пусть милость почаще посещает твое сердце, великий хан! — взмолился Середин.

— Ай, урус! — радостно расхохотался правитель. — Иди сюда, садись рядом…

Он пальцами помахал на своих гостей слева, и те послушно раздвинулись, освобождая место. Ведун сел к столу, сложив ноги по-турецки и поставив чашу перед собой.

— Ай, ловок урус, хитер урус. — Хан наклонился над стоящим перед ним подносом с крупными кусками мяса, выбрал поувесистее, схватил всей пятерней, протянул ведуну: — Вот, этого поешь.