Анатолий Дроздов - Витязи в шкурах

– Да ее здесь в каждом доме… Только свистни! Хочешь из ягод, хочешь из зерна, хочешь из репы… Меланья сама хорошо делает. Из браги спирт идет для дезинфекции, для питья гоню из меда. Сырье дорогое. Как моя медовая?

– Крепкая! Хорошо, понемногу пил. Улеб с непривычки свалился. Ты гений!

– Завтра я тебе еще не то покажу, – засмеялся Кузьма. – Пойдем за стол…

У дверей в трапезную их встретила Марфуша.

– Все стоишь, бояриня? – с ласковой укоризной сказал ей Кузьма. – Шла бы отдыхать – встала-то с рассветом. Мы с Вольгой сами…

Марфуша в ответ только покачала головой.

– И ведь не уйдет! – заметил головой Кузьма, когда они сели на лавки друг против друга. – Обычай велит – вдруг гостям что понадобится… Золотое сердечко! Это ведь она придумала госпиталь в своих хоромах устроить. Последнее отдает. Раненых кормить надо, а продукты из-за войны вздорожали, особенно хлеб. У нее-то и не было ничего: муж покойный все деньги потратил, в поход собираясь. Из весей из-за половцев доход не поступает… Вчера украшения свои продавала, платье свадебное. Кому это нужно сейчас?! Хотела купу взять, но кто одолжит? Мне княжий двор содержание положил, но это гроши, – Кузьма вздохнул.

Вольга молча отвязал с пояса калиту, бросил на стол. Серебро в мешочке тихо звякнуло. Кузьма вопросительно взглянул.

– Бери! – махнул рукой Вольга. – Вам нужнее. Я себе еще добуду. Здесь бизнес простой: дал врагу по голове – и с деньгами! Промахнулся – с деньгами он. Бери! Мне еще за коней половецких причитается…

Кузьма развязал калиту, высыпал в пригоршню кучку монет.

– Марфуша! Иди сюда! Вот! – он показал ей серебро и аккуратно ссыпал монеты обратно в мешочек. Взвесил его на руке. – Гривны три будет кунами. Боярин нам жертвует на раненых. Благодари!

Марфуша быстро схватила руку Вольги и прижала ее к губам. Тот отшатнулся.

– Что ты!

– Господь тебя наградит, боярин! – со слезами на глазах сказала Марфуша и убежала с калитой.

Кузьма вздохнул.

– Меня словно током ударило, – тихо сказал Вольга, потирая место поцелуя. – Будто это Дуня.

– Скучаешь?

– Заскучал. Этот месяц не до нее: муштра, поход, сеча… А сегодня увидел Марфушу…

Кузьма молча наполнил чаши, и они, чокнувшись, выпили. Захрустели недоеденными Улебом огурцами.

– Хочу тебя спросить, – произнес Кузьма, вновь наполняя чаши. – Раньше не решался. Почему вы с Дуней не поженились?

– Она не хотела.

– Не хотела? За молодого, красивого, умного? Столичного жителя с квартирой и машиной? Я ж видел, как она на тебя смотрит!

– Вот те крест! – размашисто перекрестился Вольга. – Сколько раз предлагал. Отвечала: ты еще воином должен побыть, оттуда ко мне вернуться. Думал: на сборы военные призовут…

– Хочешь сказать: она все предвидела? – напрягся Кузьма. – Что нас забросит сюда?

– Выходит так. Ты знаешь: мы в Горке познакомились, когда я в командировке там был, и Рита твоя приехала…

– Ты за ней стал ухлестывать! – мрачно сказал Кузьма.

– Имел право. Она не была твоей женой.

– Дать бы тебе! – набычился Кузьма.

– Не за что. Она быстро поставила меня на место. Дуня в первое мое утро в Горке прибежала в башню монастыря, где я ночевал в порядке эксперимента по обнаружению привидений. Стащила с себя футболку и, полуголая, шлепнулась на меня.

– Так влюбилась?

– В том-то и дело, что нет. Это длинная история, раньше как-то не было времени… В том монастыре в конце восемнадцатого века была похоронена в стене Ульяна Бабоед, из дуниного рода, фамилия у нее, как ты знаешь, такая же. Ульяна отравилась вместе со своим парнем – его родители не разрешали им пожениться, поэтому в церкви самоубийцу не отпевали. Тогда отец Ульяны, каменщик, тайком замуровал тело дочки в стену храма. Неприкаянная душа стала привидением. Одновременно она являлась Дуне во сне: рассказывала, наставляла – словом, взяла под опеку. Это Ульяна велела Дуне шлепнуться меня. У нее родинка под левой грудью, у меня – под правой. Ульяна сказала: наши родинки соприкоснутся, и моя сила возрастет вдвое.

– Какая сила?

– Но ты же помнишь, как мы тогда в подвале с оборотнем?..

– Как ты держал его на блоке? Ты и сейчас можешь?

– Шестерых уложил… По сравнению с любым здешним дружинником я необученный младенец. В открытом бою один на один меня изрубят в капусту. На меня же два половца с копьями наперевес перли! И грохнулись вместе с конями -осталось только кистенем махнуть…

– Наши это заметили?

– Улеб просил научить.

– Обещал?

– Сам не знаю, как это действует. Включается в минуту опасности…

– Ладно! – тряхнул головой Кузьма. – С блоком понятно. Что сказала Ульяна Дуне?

– Точно не знаю, Дуня не говорила. Только что должен побыть воином, после чего она и выйдет замуж.

– Можешь вспомнить дословно? "Когда" ты вернешься, или "если" вернешься?

Вольга задумался. Надолго. Но потом отрицательно покрутил головой.

– В любом случае свадьбу она отложила. Что для влюбленной девушки абсолютно нехарактерно, – вздохнул Кузьма. – Значит, наше возвращение под вопросом.

– Скорее всего, – уныло подтвердил Вольга. – Война, пути перекрыты…

– Ты место, где мы выскочили из пещеры, помнишь? Мне пулей в лоб засветили – все, как в тумане.

– Какой-то высокий берег и на нем каменный истукан.

– А точнее?

– Что, у меня карта с собой была?! – огрызнулся Вольга. – Ты же помнишь: удирали по темному ходу, что было сил, а позади как грохнет! Взрывной волной прямо обожгло! Не помню, как снаружи оказались…

– Раз в пещере был взрыв, то ход наверняка завалило, – задумчиво произнес Кузьма. – Место мы тоже не знаем.

– Можно найти.

Кузьма взглянул на Вольгу в упор.

– Истукан был очень большой. В несколько раз выше тех каменных баб, что расставлены по степным курганам. Не думаю, что таких много. Возможно, вообще единственный. Я историк и кое-что в этом понимаю. Расспросить купцов…

– Где их сейчас найдешь?

– Найдем. Кому война, кому мать родна! Есть здесь негласная договоренность: купцов, кто давно через Поле ходит, регулярная армия не трогает. Всем нужны посредники, переносчики важных сведений, деловых предложений. Захваченных рабов тоже кому-то продавать нужно… Списки пленных с суммами выкупа кто на Русь привез? Будут купцы.

– Нас возьмут с собой!

– Пока идет война… – вздохнул Вольга. За столом надолго воцарилось молчание.

– Одного не могу понять, – медленно произнес Кузьма. – Как мы, взрослые мужики, солидные люди на все это подписались? Какого хрена залезли в волчьи шкуры? Ладно, ты – тебе после Горки очень хотелось попробовать, все приставал ко мне с расспросами. Но я-то, уже наполовину седой, отец двоих детей…

– Мы спасали ребенка.