Александр Прозоров - Тень воина

— Так что же теперь — ждать, да шею для хомута намыливать?

— Отчего намыливать? — пожал плечами Захар. — Раз пересидели, милостью Велеса и еще раз за болотом пересидим. А как по весне торговые гости на юг тронутся, у Кшени поспрошать надобно — может, кто на торгах услышит, что за кочевье набег устраивало. Тоды они по осени, как назад двинутся, перескажут всё. Опосля мы какого феню, торговца мелкого, подкупим в степь с товаром пойти да кочевье это поискать. Он познакомится, расторгуется, разведает, в каких местах этот род кочует, по каким путям и в какие времена ходит. Тогда уж и охотников скликать можно, да с ответным визитом ехать. А уж из нас никто от такого веселья не откажется, кузнец, тут ты поверь. Так, мужики?

— Да уж, покажем им, каковы мечи наши! — немедленно подтвердил какой-то мальчишка лет четырнадцати. — Поиграем кистенями по их головушкам!

— Купцы, фени, расторговаться, разведать… — сжал виски Середин. — Это сколько же лет пройдет, пока ты готов будешь кишки убийцам выпустить? Сколько раз тебе в схронах дрожать придется, сколько мальцов, девок или соседей твоих под лихой набег нежданный попадет?

— Быстро токмо блохи скачут, кузнец. Для сурьезного дела и подготовка сурьезная нужна. Али ты иные пути, дабы в секреты половецкие проникнуть, знаешь? А, чего молчишь, колдун Олег? Поворожи на нежить, уж простим, тебе ради благого дела.

— Поворожить? — Ведун, склонив голову, ненадолго задумался. — Ан и верно, отчего не поворожить. Слыхал я краем уха, что, когда степняки в деревню лезли, одного из них на косу кто-то поймал. Тушку куда дели? Найти ее можно?

— Словен! — закрутил головой Захар. — Дед, ты где? Куда половца своего дел?

— Дык, — от самой воды отозвался дедок с лохматой, торчащей во все стороны бородой, — что ж я его, сбитенем поить буду? Засадил косу-то под ребра, да и погнал телегу с добром до гати. Вестимо, уволокли своего степняки, родичам отдали.

— А еще кто? — требовательно спросил Середин. — Они же деревню вашу грабили! Неужели никого больше прибить не удалось? Ну, может, хоть одна тушка осталась?!

— Вроде за нами погнался один, — припомнила незнакомая женщина с бисерной понизью на кокошнике. — Да мимо гати промахнулся и в топь улетел. Сход-то у нас тайным сделан.

— Вытащили его, Лада, — тут же заметила другая. — Веревку кинули да вытянули.

— Проклятье на их род до седьмого колена! — сплюнул ведун. — Ладно, Захар, скажи мужикам, пусть мечи точат. Всё едино найду подход к душегубам. Чего-нибудь да придумаю.

День прошел за ковкой колец для бочек. Дело простое: обычная железная лента, никакого выпендрежа, металл — сыромятина. Но уж очень нудное занятие. А колец деревне требовалось аж сорок штук. Хотя, оно понятно — осень, заготовки.

Когда стало смеркаться, Олег поручил Одинцу разогнать до нужного размера последнее кольцо, сунул за веревку порток топор — сабля и кистень остались в избе — и пошел к воротам.

— Куда ты на ночь глядя, кузнец? — окликнул его селянин, скучавший на тереме. — Гляди, стемнеет — назад не пущу. Будешь до свету гулять.

— Пустишь, куда ты денешься, — отмахнулся Олег. — Ручей у вас тут течет, сказывали. Это где?

— Да вон, слева, — ткнул пальцем мужик. — Ну, где бабы белье завсегда полощут. Токмо ты туда не ходи. У нас там это… Место недоброе. Бабам всё равно, а нашему племени опасно.

— Ну, стало быть, там и веселее будет, — повернул ведун в указанную сторону.

Журчащий по камням ручеек шириной в полтора шага опасным не казался, не считая поворота перед самым впадением в болото. Тут вода, похоже, наткнулась на рыхлое место и вымыла омут шириной метра три, а какой глубины — и вовсе неведомо. Оглянувшись, Олег разделся догола, разбежался в несколько шагов и прыгнул в самую середину, поджав ноги. А то ведь головой в незнакомом месте нырять — недолго и шею свернуть.

Вода обожгла нестерпимым холодом. Ведун вынырнул, пошевелил ногами внизу. Нет, не достать. Видать, глубина изрядная, водяного спрятать можно. Потом неторопливыми гребками поплыл к берегу, моля великую Сречу о том, чтобы голени не свело судорогой. К счастью, обошлось — плыть-то было всего ничего. Зато шуму среди болотного спокойствия он наделал изрядно. Наверняка немало любопытных заявится узнать, кто тут воду баламутит, кому купаться в такой холод приспичило?

Выбравшись на траву, Середин побежал на месте, высоко вскидывая ноги и со всех сил крутя руками: одеваться на мокрое тело было глупо. Потом во всём влажном точно не согреться будет. Зато, если кровь хорошенько по жилам разогнать, то и высохнешь минут за десять, и оденешься уже тепленьким

Крест под мокрой повязкой заметно нагрелся, и Олег улыбнулся себе под нос: разумеется, ну, какая же водяная нежить устоит перед таким соблазном! Тут тебе и сумерки, и жертва одна, и время холодное, когда мало кто на берегу засиживается.

— Это что за красный удалец, молодой удалец? — Голос прозвучал звонко и весело, никак не напоминая жалобно хныкающих болотниц или вкрадчивых русалок.

— Да вот, запылился на работе, ополоснуться в чистой водице решил, — так же бодро отозвался Середин. — Ужели мешаю? Тоже искупаться желаешь, красавица?

Крест уже не грел, а обжигал руку, и ведун резко оглянулся.

Девушка была одета. Одета в легкий сарафан, непрозрачный, свободно струящийся вдоль тела, под тканью явственно проступали высокая грудь и широкие бедра. Русые волосы собраны в косы, одна из которых лежала поверх лба, заменяя повойник, а остальные — собраны на затылке. Чуть продолговатое лицо, губки бантиком, забавный курносый носик, тонкие, но густые брови, круто изогнутые над глазами — именно такие, что принято называть соболиными. А глаза темные — настолько темные, что и цвета не определить, — зовущие, манящие.

Она подняла руку, показавшуюся в сумраке белоснежной, поманила молодого человека тонкими пальчиками. Олег потянулся было навстречу, но, сообразив, что вот-вот не устоит, вскинул ладонь и спешно начертал знак воды с указанием на переход по ту сторону.

— Фу, обманщик, — недовольно сморщила губы мавка и как-то сразу поблекла. Сарафан оказался весьма потертым и вдобавок мокрым насквозь. Руки — пусть и с тонкими пальцами, но не белыми, а серыми, одного цвета с волосами, пущенными косичкой надо лбом. — Как давно я к горячему телу не касалась…

— Ничего, потерпишь, — кивнул Олег.

— Смотри, — опустила взгляд на уровень живота Томила, — а он меня хочет.

Но стоило нежити сделать еще шаг, как ведун тут же начертил на траве защитную линию и, смахнув дыхание с губ, тряхнул им по обе стороны черты.

— Чего тебе стоит? — опять остановилась мавка. — Дай горячих губ коснуться. Холодно мне в воде. Хоть чуток согреться. Души пить не стану. Ты ведь водяному свояк, нельзя.