Александр Прозоров - Тень воина

Ратники расседлали коней и, весело помахивая топорами, двинулись к леску, не очень заботясь о сохранности столь драгоценной для степей древесины. Это у себя дома прикидываешь, какое деревце сухое, какое прочим расти мешает, а какому надо время на рост дать, дабы дети потом в дело пустили. Здесь можно валить всё, что под руку попадется.

Внезапно послышался гулкий тяжелый топот, из-за дальнего края леса вынеслась конница. Охотники кинулись к лагерю. Те, кто возился у лошадей, побежали вперед, подхватывая на ходу щиты и рогатины, начали выстраиваться плечом к плечу, прикрывая живой стеной вещи и коней. Лошади приблизились, и вскоре стало понятно, что никаких всадников на них нет — это был всего лишь табун, который гнали перед собой ратники левого дозора.

— Взяли!!! — радостно размахивая плетками, кричали охотники. — Первую добычу взяли! Драпали половцы, токмо пятки засверкали!

— Что-о!? — кинув саблю в ножны выступил вперед Олег. — Кто драпал?

— Половцы драпали! — горячась и перебивая друг друга, начали рассказывать дозорные. — Мы по ту сторону рощи степь оглядывали, а тама темно у горизонта. Мы отвернули, ближе поскакали. Глядь — а там табун. Мы за рогатины, да вперед. А половцы как нас разглядели, так и тикать зараз, токмо снег из-под копыт. Да слова обидные кричали. А тут коней голов сто, не мене…

— Проклятье! — в сердцах жахнул щитом о землю Середин. — Электрическая сила, вы почему их не догнали? Упустили почему?! Зар-р-раза! Теперь они кочевье упредят, что русские пришли, те всех пастухов в единую рать соберут, да еще к соседям за подмогой пошлют. И вместо быстрого набега нам придется в битве насмерть рубиться. Что, довольны?! До Кривого колодца всего один переход. Пастухи спать не станут, к утру дома будут, тревогу подымут… Проклятье! На фига вы этот табун сюда пригнали? Нам с ним теперь морока одна. Пастухов порубить надобно было!

— Дык, воевода… — смутились охотники, осознав ошибку. — Куды нам их догонять? У них и скакуны свежие, да и налегке они.

— А луки вам на что?

— Ну…

— Упреждать надобно было дозорных, как вести себя, — встрял в разговор Княжич. — А не опосля теперича отчитывать…

— Да, да, — взбодрились ратники. — Мы же не знали!

— А голова вам зачем? Токмо шапку носить?

— Ну, — не поняв присказки, пожал плечами один из воинов, — глазами смотреть да еду хлебать…

— Оно и видно, — махнул рукой Середин. — Ладно, зарежьте пару жеребцов, пусть люди мяса парного поедят, да с собой убоины свежей заготовят. Впереди тяжелые дни будут. И дров с собой навьючьте, завтра в степи на ночлег остановимся. А табун здесь бросьте. Коли не разбежится, на обратном пути заберем. Тратить воинов на его охрану я не стану.

К Кривому колодцу Олег повел людей поздним утром, и не на рысях, а спокойным походным шагом. Чтобы отдохнули перед неминуемой сечей, сил набрались. Ведун решил не менять намеченного плана. Готовятся половцы к обороне, нет — а нападать на них в сумерках, чтобы потом не видеть ничего на захваченном стойбище, смысла не имело. В любом случае стоило переночевать в половине перехода и напасть засветло, дабы до сумерек успеть полностью подавить сопротивление и не бояться ночевать в стане врага. Вскоре стало ясно, что половцы настороже: впереди, у самого горизонта, появились всадники. Сколько — даже не разобрать. Головной дозор попытался догнать степняков, но те ушли, не дав сблизиться с ними даже на расстояние полета стрелы.

— Теперь хан Биняк знает, сколько нас числом, — сделал неутешительный вывод Середин. — Значит, или рать примерно такую же соберет, или кочевье уведет от Кривого колодца.

В последнем, впрочем, ведун сильно сомневался. Пообщавшись на Каме с тамошними кочевниками, он понял, что чистое скотоводство — занятие не самое прибыльное, этим от голода не убережешься. Почти все степняки имеют родовую зимовку, возле которой запахивают землю, сажают хлеб и прочие культуры, чтобы потом, вернувшись по осени, собрать урожай и зазимовать с полными амбарами. На одном мясе, как ни крути, не проживешь. Да и скотину, когда снег совсем степь заметет да морозы ударят, тоже зерном подкормить полезно. А то ведь и падеж случиться может. Сейчас, в самом начале холодов, у хана Биняка все закрома наверняка забиты под самую крышу. Увезти он это не сможет, бросить — тоже. Не переживет кочевье зимы без припаса. Голод да морозы и людей убьют, и стада проредят изрядно. А ведь в кочевье не только припасы. Там еще юрты, добро всякое, без которого в холода тоскливо придется, там дети, женщины. Их ведь тоже не бросишь. Значит… Значит, драться будут половцы за свою стоянку смертным боем, зубами грызться, до последнего стоять. Им всё равно выбирать не из чего. Не остановят русских — гибель для всего рода. А теперь еще получается, что и внезапного нападения организовать не удалось. Половцы успеют собрать силы…

— Быть сече злой и лютой… — пробормотал ведун.

— Да побьем мы их, дядя Олег! — бодро отозвался Одинец, помахивая Багряной Челкой. — Глянь, какая силища идет!

«Побить-то побьем, — мысленно согласился Середин. — Да только чьими животами за победу свою заплатим? Захара? Малюты? Путяты, Лабуты, Оскола? Кем из тех, кто сейчас весело перекликается в предвкушении легкой победы и близкой добычи? Чье тело придется привозить родным на двор, в чьи глаза смотреть, как объяснять?»

У Олега появилось сильное желание повернуть назад, махнуть рукой на богом обиженных степняков, забыть про них навсегда. И пропади он пропадом, этот мельник со своими дурацкими снами и внезапными истериками. Ведь живут же люди с эпилепсией, с частыми припадками — и ничего, как-то выкручиваются.

— Гляньте, еще дозор половецкий! — крикнул Лабута, указывая вправо. — Боятся близко подъезжать, байбаки степные. Чего он углядит за пять-то верст?

— А ему нас по головам считать и не нужно, — спокойно возразил Середин. — То, что две-три сотни, прикинет — и ладно. Полтора дня у них в запасе и две ночи. Воинов со всей округи собрать к колодцу успеют.

— Так то и хорошо! — засмеялся бортник. — Зараз прихлопнем, и по степи ловить не надо будет.

Остальные охотники засмеялись шутке, а Юрята начал долго и подробно рассказывать, какую ладную половку он встречал в Ельце на торгу, и какие у нее стати, и какие у нее губы, и какие у нее… В общем, хорошо бы, чтобы в этом кочевье хоть одна такая попалась, и что она, чур, его!

— Кстати, мужики, — вспомнил свою давнюю задумку Олег. — Хан Биняк мне живым нужен. Коли кому увечным попадется али беспамятным — не добивайте, вяжите. Нужен он мне до зарезу. Так что прошу вас, мужики. Мой он, мне оставьте. Токмо не сразу. Замотайте в веревки, да в обоз суньте. За то, что он другу моему, Творимиру, на мельнице учинил, хочу лично казнь самую лютую ему сочинить. Договорились, мужики?