Эллери Квин - Тайна греческого гроба

Отозвался Сэмпсон:

— Кохалан. Мой сотрудник, он там постоянно. Ты захватил список, Пеппер?

Пеппер достал листок с машинописным текстом. Эллери быстро пробежал его глазами.

— Я вижу, тут есть новые имена.

Список содержал имена посетителей, упомянутых на том листе, который Квины изучали в четверг утром перед эксгумацией, плюс всех тех, кто входил в дом с момента начала расследования после эксгумации. В это дополнение были включены все проживающие в доме Халкиса, а также следующие лица: Насио Суиза, Майлс Вудраф, Джеймс Дж. Нокс, доктор Дункан Фрост, Ханивел, преподобный Элдер, миссис Сьюзен Морс. В нем были перечислены несколько старинных клиентов покойного — помимо Роберта Петри и миссис Дьюк, внесенных в предыдущий список, упоминались также некто Рубен Голдберг, миссис Тимоти Уокер и Роберт Актон. Еще в дом Халкиса заходили служащие галереи: Саймон Брекен, Дженни Бом и Паркер Инсал. Завершался перечень именами газетных репортеров.

Эллери вернул бумагу Пепперу.

— Похоже, каждый житель города заглядывал в этот дом... Мистер Нокс, вы точно сохраните в тайне всю историю с Леонардо и вашим приобретением картины?

— Никому ни слова, — ответил Нокс.

— И держитесь настороже, сэр, — если возникнут новые обстоятельства, сразу же сообщите инспектору.

— Буду рад. — Нокс поднялся, и Пеппер вскочил подать ему пальто. — Работаю с Вудрафом, — произнес Нокс, пытаясь попасть в рукав. — Нанял его заниматься юридической информацией об имуществе. Без завещания такая мешанина... И все-таки надеюсь, что новое завещание не всплывет где-нибудь. Вудраф говорит, оно только осложнит дело. Получил от миссис Слоун, как ближайшей родственницы, разрешение на управление имуществом, если новое завещание не будет найдено.

— Будь оно проклято, это украденное завещание! — раздраженно воскликнул Сэмпсон. — Хотя я считаю, у нас достаточно оснований, чтобы заявить о принуждении. Поднимется дикий скандал, но мы, вероятно, сумели бы его отменить. Вот интересно, а нет ли родственников у Гримшоу?

Нокс хмыкнул, махнул всем рукой и вышел. Сэмпсон с Пеппером посмотрели друг на друга.

— Понимаю, шеф, — тихо сказал Пеппер. — Вы думаете, что история Нокса о том, что его картина — не Леонардо, — это просто история, верно?

— Меня бы это не удивило, — признался Сэмпсон.

— Меня тоже! — рявкнул инспектор. — Пусть Нокс большая шишка, но он играет с огнем.

— Весьма вероятно, — согласился Эллери, — хотя для меня это не имеет особого значения. Но он-то коллекционер-фанатик, и ясно, что захочет сохранить картину любой ценой.

— Да, — вздохнул старик, — поганые дела.

Сэмпсон и Пеппер кивнули Эллери и вышли из кабинета. Инспектор тоже удалился, ему надо было на пресс-конференцию для полицейских журналистов.

Эллери остался в одиночестве — праздный молодой человек с деятельным умом. Он уничтожал сигарету за сигаретой, время от времени морщась от кое-каких воспоминаний. Когда инспектор вернулся, один, без прокуроров, Эллери рассеянно и неодобрительно созерцал свои ботинки.

— Ну, утечка пошла, — пробурчал старик, погружаясь в кресло. — Передал ребяткам версию с Халкисом, а потом свидетельство Джоан Бретт, которое опрокинуло нашу телегу. Через несколько часов эта информация разлетится по всему городу, и нашему приятелю-убийце придется зашевелиться.

Он что-то пролаял в селектор, и через мгновение в кабинете возникла секретарша. Инспектор продиктовал телеграмму, которую следовало адресовать директору музея Виктории в Лондоне с пометкой «Конфиденциально». Закончив писать, секретарша исчезла.

— Ну, посмотрим, — рассудительно произнес старик, потянувшись к табакерке. — Выясним, что у нас за дела с этими художествами. Мы только что переговорили об этом с Сэмпсоном. Нельзя это бросить только потому, что так сказал Нокс... — Он насмешливо понаблюдал за своим молчаливым сыном. — Ладно, Эл, прекрати. Это же не конец света. Ну, лопухнулся ты с Халкисом — что за беда? Забудь об этом.

Эллери медленно поднял голову:

— Забыть? Вот уж о чем нельзя забывать, папа. — Он сжал кулак и посмотрел на него невидящим взглядом. — Если дело Халкиса, помимо всего прочего, и научило меня чему-нибудь, то как раз этому — и если ты поймаешь меня на том, что я нарушу свой обет, лучше пристрели меня на месте. Слушай: никогда впредь, пока я не соберу в единое целое все разрозненные элементы преступления, пока не объясню каждую, даже несущественную, непонятную деталь, я не буду выдвигать решение интересующего меня дела [17] Этот обет довольно хорошо объясняет ситуацию, по поводу которой возникало много гипотез и критических высказываний. Было замечено, что в своем методе, показанном в трех романах, уже представленных публике, Эллери никогда не обращает внимание на чувства отца, тщательно скрывая все, что ему известно и понятно о преступлении, до тех пор пока решение не будет готово полностью. Его странное поведение находит объяснение, если вспомнить, что этот обет Эллери дал при расследовании своего первого дела. (Примеч. Дж.Дж. Мак-К.) .

Инспектор забеспокоился:

— Ну что ты, мальчик...

— Когда я думаю, каким дураком себя выставил — каким надутым, явным, самодовольным ослом и болваном...

— А я считаю, что твое решение, пусть и ошибочное, все равно было сделано блестяще. — Инспектор попытался защитить сына от его же суда.

Эллери не ответил. Он начал полировать стекла пенсне, уставившись горьким взглядом в стену над головой отца.

Пресловутая рука правосудия настигла молодого мистера Алана Чини и выдернула его почти из небытия на свет божий. Если говорить точнее, ее длань опустилась ему на плечо вечером в воскресенье, 10 октября, на летном поле Буффало, когда он собирался нетвердой ногой ступить на борт самолета до Чикаго. Рука у детектива Хэгстрома — американского джентльмена, в жилах которого текла кровь викингов, — была уверенная, и она быстренько переместила молодого мистера Алана Чини, смотревшего на мир затуманенным взором, отупевшего, угрюмого, вдребезги пьяного, в ближайший экспресс, следующий через штат Нью-Йорк в город с тем же названием.

Семейство Квин получило телеграмму о задержании уже после того, как унылое воскресенье плавно перешло в понедельник, также не обещавший особых радостей жизни; но по этому случаю отец с сыном с самого раннего утра были уже на ногах и сразу отправились на Сентр-стрит приветствовать возвращение бунтаря и вместе с ним, естественно, торжествующего охотника. В комитет по организации встречи вошли также окружной прокурор Сэмпсон и помощник окружного прокурора Пеппер. Атмосфера в этой части Главного полицейского управления царила и правда радостная.