Джон Холм - Король и Император

– По-английски, – прошипела Свандис. – Ты хоть знаешь, сколько здесь англичанок? В кордовских гаремах?

Шеф отпустил Бранда, вернулся и пристально посмотрел на нее. Свандис заметила, что его лицо снова помрачнело. Заговорил он словно бы с самим собой, хотя обращался к Ханду:

– Мы с тобой немножко знаем, а? Я видел их на рынке в Гедебю, тогда викинги продали венедских девушек арабам. Стражник сказал мне, что цена на рабынь подскочила, с тех пор как они перестали поступать из Англии. Но девушек продают уже не меньше пятидесяти лет. Где бы мы ни были, Ханд, мы их встречали. На норвежских хуторах, в землянках Шетландских островов, здесь, в Испании. В мире, кажется, нет места, где не встретишь рабов из Норфолка или Линкольна. Или Йоркшира, – добавил он, вспомнив своего берсерка Кутреда. – Однажды мы потолкуем по душам с заядлым работорговцем, готов поспорить, что в наших рядах прячется несколько бывших. Мы спросим его, как он угонял людей, как продавал их на рынках. Изможденных – шведам для жертвоприношений, сильных – на горные хутора. А красавиц – сюда, и не за серебро, а за золото. – Рука Шефа сама потянулась было к оружию, но оружия он, как всегда, не носил, даже меча на поясе. – Ладно, Свандис, как-нибудь расскажешь мне об этом. Я не виню тебя за то, что сделал твой отец, он свое получил. Сейчас, как видишь, нам пора отправляться. Иди позавтракай, собери вещи. Ханд, проверь, нет ли у нас больных.

Он решительно двинулся в сторону кучи весел, приказывая Скальдфинну выяснить, нельзя ли будет выкупить у новых владельцев пропавшие. Свандис растерянно глядела ему вслед. Бранд тоже ушел, бормоча что-то в бороду. Ханд посмотрел на свою ученицу.

– Ты рассказывала им о своих идеях? – спокойно спросил он.

– Неверные опять играют со своим змеем, – сказал хозяин флагманского корабля командиру воинов.

Командир, уроженец Кордовы, аккуратно сплюнул в море, чтобы выразить свое отвращение и презрение.

– Они хотят потягаться с ученым человеком Ибн-Фирнасом, да будет к нему милостив Аллах. Как будто сукины дети из самых дальних варварских стран могут сравниться с истинным философом! Смотри, их змей уже падает, а ведь на нем нет ни мужчины, ни даже мальчика. Он поник, как старческий пенис. Куда им до Ибн-Фирнаса. Я видел, как его змей летел, словно птица, несущая в клюве здоровенного парня. Чтоб этим неверным сгинуть в муках за их гордыню и за их безрассудство.

Адмирал искоса глянул на полководца, сомневаясь, мудро ли так гневаться.

– На них проклятье Аллаха, – дипломатично сказал он. – Как и на всех, отвергающих Пророка. Но пусть кара не падет на их головы, пока мы не увидим, как действуют их камнеметательные машины.

– Метательные машины! – прорычал командир воинов. – Да лучше встретить поклонников Иешуи с саблей в руке, как мы делали всегда и всегда побеждали.

«Вот оно что, – подумал адмирал. – Просто твое ремесло становится ненужным».

– Ты прав, – снова согласился он. – И если Аллаху будет угодно, мы так и сделаем. Но я попрошу тебя об одной вещи, Осман. Пусть эти majus , эти не знающие Книги язычники остаются на нашей стороне, по крайней мере пока мы не сразимся с греками. Метательные машины северян могут сделать то, что не сделает лучшая из наших сабель. А я совсем не хотел бы попасть на море под греческий огонь.

Он отвернулся, прежде чем раздраженный воин нашелся с ответом.

В полумиле от них Шеф следил в подаренную арабским философом подзорную трубу за воздушным змеем, медленно опускающимся в синие прибрежные воды Средиземного моря. Он не чувствовал особой досады. Как только объединенный флот Пути и Андалузии после стремительной гонки вниз по течению Гвадалквивира вышел в море, Шеф начал свои опыты со змеем, поддержанные Квиккой, Озмодом и расчетами катапульт на «Победителе Фафнира». Шеф позаботился о том, чтобы взять с собой запасы жердей и ткани, из которых собирал свои летающие конструкции Ибн-Фирнас. Теперь они пытались перебрать все мало-мальски похожие варианты.

– Мы не знаем, что удерживает эту штуку в воздухе, – сказал Шеф своим внимательным слушателям. – Значит, мы должны перепробовать все и посмотреть, что получится.

Сегодня они испытывали сплошную коробку, без боковых отверстий. Полная неудача. Означает ли это, вопреки здравому смыслу, что щели все-таки необходимы? Или в неудаче виноваты два привязных троса, которые тоже опробовались сегодня? Два удерживающих тросы катапультера осторожно пытались снова перевести змея в восходящий полет, но без особого успеха.

Не так уж важно. Во-первых, благодаря этому людям было чем заняться. Взглянув на верхушку мачты, Шеф, как и ожидал, увидел, что впередсмотрящий, вместо того чтобы обшаривать глазами горизонт, неотрывно следит за змеем. Окрик, жест, и матрос виновато вернулся к выполнению своих обязанностей.

А во-вторых, по опыту Шефа, любое техническое новшество, как правило, рождалось в муках доделок и усовершенствований, по мере того как работающий на машине человек ее осваивал, знакомился с проблемами и учился справляться с ними. Абсолютно ничто не получалось сразу как надо. Сейчас Шефу было довольно и того, что люди заняты делом, стараются хотя бы повторить достижения Ибн-Фирнаса, осваивают навыки, которые пригодятся потом, когда придет время двигаться дальше. Ибн-Фирнас так и не понял одну вещь, упрямствуя в своем забавном нежелании делать выводы из теории, которое Шеф уже считал характерным для всей арабской культуры: опыты с полетом человека ли, мальчика ли, будут гораздо безопаснее в спокойном море, а не на каменистых берегах Гвадалквивира. Шеф уже сбился со счета, сколько легковесов из команды Ордлава не прочь искупаться.

Змей коснулся воды, что вызвало общий стон разочарования. Ладья, одна из тех пяти, что поднимались вверх по Гвадалквивиру к Кордове, развернулась, викинги неторопливо подошли на веслах к змею и начали извлекать из воды его и ведущий к нему трос.

У двухмачтовых кораблей имелся один недостаток: он не был заметен в Атлантике, для плавания по которой их и сконструировали. Это были настоящие парусники, быстрые, остойчивые, приспособленные нести онагры и арбалеты, а также десятки тонн запасов провизии и воды. В британских и скандинавских водах, где ветер буквально никогда не стихал и чаще был слишком сильным, чем слишком слабым, они с успехом очищали моря от кораблей франков и викингов – первые были слишком тихоходными, а вторые слишком хрупкими, чтобы противостоять им.

Но никто не пытался провести их на веслах дальше нескольких сотен ярдов до выхода из гавани, и делалось это с помощью гигантских гребных бревен, рассчитанных на четырех человек, при этом скорость была черепашьей. А во Внутреннем море нередко – как и сегодня – стоял мертвый штиль. Распустив оба паруса и ловя малейшее дуновение ветра с моря, «Победитель Фафнира» и другие корабли класса «герой» – «Победитель Грендаля», «Зигмунд», «Вада», «Теодрик», «Хагена» и «Гильдебранд» – едва плелись. В отличие от них суда викингов выдерживали походную скорость эскадры при самой ленивой гребле, и их команды были счастливы израсходовать избыток энергии, гоняясь за упавшим в море змеем. А галерный флот после нескольких взрывов негодования кордовского адмирала, по-видимому, смирился с таким положением дел. Теперь установился следующий порядок: утром галеры уходили на веслах вперед, днем предавались долгой сиесте, а на заходе солнца снова неслись вперед, чтобы найти питьевую воду и разбить лагерь на ночь. Неверные за время сиесты наверстывали упущенное, и в конце концов все встречались вечером. Связь между главными силами флота и отставшими парусниками поддерживалась благодаря находившимся в промежутке между ними кораблям. Из вежливости – а скорее потому, что не доверял majus , – сам адмирал на зеленой галере держался поблизости, вместе с четырьмя десятками больших кораблей, что было вполне достаточно, чтобы при необходимости окружить и взять на абордаж флот Шефа. И не имелось другого способа защититься от арабов, как только держать их на расстоянии, чтобы было время пустить в ход онагры. Поразмыслив, Шеф смирился с таким положением. Раз уж арабы не напали на него на улицах Кордовы, вряд ли они сделают это здесь, во время похода на грозного общего врага.