Елена Горелик - Закат империи

4 сентября.

Ёлки зелёные, да когда же это кончится?!!

Не успел повиснуть тот ворюга, из-за которого сначала корабли остались без нормального дерева, а потом чуть порт не сгорел, как запылал ещё один склад. Тоже с деревом. Что самое поганое, следствие почти сразу вышло на начальника всех портовых складов, бывшего плотника "Гардарики" Чарли Эпплгейта. Плотник он от Бога, но попросился на берег по возрасту. Махать топором, мол, уже затруднительно, и глаз не тот. Пристроился на тёплое местечко. Два года у него всё было в идеальнейшем порядке! А тут - такая вот ботва… Я не стала следаков дожидаться, сама взяла Чарли в оборот. Тот признался: мол, поглядел, что завскладом делает, и сам решил малость лапы погреть. А когда его подчинённого казнили, испугался и решил следы замести. Я и говорю: нет, мол, такой глупости, которую сделал бы один человек и не повторил бы другой. Ну, тот молодой дурак ради красотки своей воровал. А ты, дурак старый, зачем в ту же петлю полез? Жить надоело? Чарли в ноги повалился: типа, не вели казнить, вели слово молвить. Купить домик побогаче ему хотелось, пожить на старости лет по-дворянски… На его счастье, стянул он не так много, тысячи на две-три. Сгорело ещё меньше: вовремя потушили. Потому отправили его на верфь. Пусть отмахает топором то, что украл…

А Этьен, кстати, крепко заподозрил, что все эти махинации с деревом для боевых кораблей не просто так случились. Копает. Может, чего и нароет. Если выйдет на каких-то конкретных людей - я им не завидую.

6 сентября.

Малышу месяц. Сегодня он цапнул меня за волосы и не отпускал, пока погремушкой не отвлекла. Поправился, теперь даже тяжеловато его держать стало… А пальчики у него такие тонкие, крошечные! Почему я раньше не обращала на это внимание?…

Дописываю в спешке: только что сообщили - приближавшееся с юго-востока судно опознано как барк "Эвридика" Лорана де Граффа. Он купил эту посудину аккурат перед уходом с Сен-Доменга в компании Граммона. Почему Лоран вернулся один? Где Граммон и что с остальными?

Скоро узнаем.

"Эвридика" - систер-шип "Орфея", между прочим. Вместе были заложены, вместе сошли со стапелей, а какие разные судьбы…"

Вид барка, бросившего якорь в широкой круглой бухте Сен-Доменга, вызвал у Галки, Джеймса и Влада приступ ностальгии. Почти так же, помнится, выглядел "Орфей" в день их знакомства на острове: грот-мачта треснула, в бортах полно дыр. Только у "Эвридики" ещё отсутствовал топсель, а "бригантина" на бизани и фок выглядели так, словно их сшивали из клочьев. Словом, будет работы плотникам на верфи… Шлюпка, отвалившая от борта барка, шла к пирсу не слишком быстро: волна. Да и вёслами матросики работали как-то вяло. "Поболели они там, что ли?" - подумала Галка. У неё даже мелькнула мысль о карантине. Был ведь с полгода назад случай: пришёл английский купец. На первый взгляд всё там выглядело замечательно, однако таможенники обратили внимание на слишком уж хмурые рожи матросов. Сунулись в кубрик - а там больные, чуть не штабелями лежащие. Подозрение на чуму… Отогнали купца подальше от берега, таможенники водой с уксусом вынуждены были мыться, одежду сожгли, и в карантинном бараке две недели под присмотром доктора проваландались. Сэр Чарльз, узнав об этом, раскричался: "Миссис Эшби, как вы могли задержать почтенного купца на карантине! Там нет и не может быть чумы! В худшем случае матросы больны лихорадкой! Почему вы лишаете этих людей отдыха на берегу и возможности обратиться к врачам?" Галка ледяным тоном ответила: "Врачей мы предоставим, равно как и продукты, и чистую воду. Но до окончания карантина этот корабль в бухту не войдёт. А при малейшей попытке погасить ночью бортовые фонари, либо высадиться на берег без разрешения начальника порта, либо даже просто сняться с якоря - будет немедленно потоплен. Капитана предупредили, канонирам отдан соответствующий приказ, они уже навели орудия". Возмущение посла было так велико, что он даже не сразу нужные слова нашёл. "Ваши действия, миледи, следует расценивать как проявления недружественного отношения к Англии!" "Значит ли это, что я, желая выразить своё благорасположение к Англии, должна подвергнуть граждан Сен-Доменга смертельному риску?" На том разговор был окончен, а отношения с сэром Чарльзом испортились окончательно и бесповоротно. Зато мистер Хиггинс, явившись в таверну пообедать на полчаса позже обычного - дабы переговорить с миссис Эшби - выразил сочувствие заболевшим и в то же время, как ни странно, полностью поддержал Галкины действия… Так что мысль о карантине была вовсе не беспочвенной.

- Что-то они дохлые какие-то, - Джеймс высказал вслух то, о чём Галка пока только подумала. - То ли после лихорадки, то ли голодные.

- Или и то, и другое, - предположил Влад. - Схожу за доктором. Мало ли что.

К тому времени, когда Влад привёл жившего поблизости от порта врача, шлюпка с "Эвридики" пришвартовалась к пирсу. Четверо гребцов действительно были какими-то осунувшимися, а капитан и вовсе выглядел сбежавшим с того света. Ни дать, ни взять, только-только вырвался из лап костлявой. Галка даже не сразу узнала в этом измождённом человеке красавца усача Лорана де Граффа, закадычного друга шевалье де Граммона.

- Лоран? - оторопело проговорила Галка, когда этот ходячий скелет не без помощи своих матросов и Джеймса выбрался на пирс. - Это ты или твой призрак? Чёрт, да ты сам на себя не похож! Что случилось?

- Рад тебя видеть, Алина, - улыбнулся голландец. Галка сразу увидела прорехи в его некогда великолепных зубах. Значит, тут ещё и цинга поработала. - Но ответы, если можно, чуток попозже. У меня на борту пятьдесят два человека, из них только шестеро здоровых. Про корабль молчу - сама всё видишь.

- Больных - в лазарет, - тут же распорядилась Галка, и Влад, криво усмехнувшись, подозвал одного из дежуривших на пирсе матросов - передать приказы генерала кому надо. - "Эвридику" отбуксировать в док… А тебя, красавец, сейчас доставят в Алькасар де Колон, на съедение доктору Леклерку. Чёрта с два ты у меня на улицу покажешься, пока на человека похож не станешь!

- А ты нисколечко не изменилась, - де Графф слабо рассмеялся.

- Зато ты изменился - страшно глянуть. Всё, не желаю ничего слушать, пока доктор тебя не осмотрит!…

Приговор доктора Леклерка был неумолим, как суровый пиратский закон: строгий постельный режим и усиленное питание. Без всяких там "но" и "если". А поскольку своим домом Лоран де Графф в городе обзавестись не успел, постельный режим ему пришлось соблюдать в одной из многочисленных комнат Алькасар де Колон. В то время, как его команду разместили в лазарете при крепости, прописав то же самое - постельный режим и усиленное питание. Де Графф (хотя, никакой он был не "де", его, голландца Лоренса Граффа, из уважения так обозвали свои же матросы-французы) поел, отдохнул, но наотрез отказался пить снотворное - мол, пока не расскажет о своих приключениях, никаких микстур…