Алекс Гарридо - Любимая игрушка судьбы

— Я не понимаю тебя! — удивился Эртхиа. — Каждое слово твое понятно. Но все вместе я не могу понять.

— Дай мне договорить.

Ханис закрыл лицо руками.

— Ханнар не сможет родить тебе детей.

— Ханнар? Кто такая эта Ханнар, которую ты упомянул уже дважды?

— Ханнар — твоя жена. Ты знаешь ее под именем Аханы, и это был первый обман. Она не моя сестра. Моя сестра погибла.

— Не твоя сестра? Ладно, что это меняет? Почему ты обманывал меня?

— Я только поддерживал ее обман. Вспомни, когда она появилась среди удо, никто не знал, что я жив. Она воспользовалась священным именем царицы, чтобы повести за собой людей.

— Но мне-то ты мог бы сказать? Какое мне дело до того, как ее зовут и кто она? Я взял бы ее в жены, будь она хоть дочерью золотаря!

Ханис рассмеялся.

— Ты уверен? Дочь золотаря ты не взял бы и в наложницы. Нет, не спорь. Теперь — может быть, но не тогда.

Эртхиа пожал плечами, но не стал возражать. Он не мог не признать, что Ханис прав. Возможно, прав.

— И потом, я был богом, а ты — человеком. Мне казалось, что я могу действовать, не считаясь с тобой. Нет, хуже. Мне казалось, что я считаюсь с тобой, но это было не так. Мне было стыдно перед тобой, но я полагал, что есть вещи более важные. Например, чтобы у меня был наследник.

— При чем здесь я? — развел руками Эртхиа. И не нашелся, что еще сказать.

— Ханнар не родит детей тебе. И мне не родит детей никто, кроме Ханнар.

— Ты хочешь сказать, что моя жена должна родить тебе наследника? — опешил Эртхиа. — Ханис, если бы это был не ты, я бы…

— Я говорю тебе: она родила мне наследника. Родила. Этот ребенок был зачат в ту ночь, когда Аэши убил тебя.

Эртхиа медленно встал.

— Я убью тебя, Ханис. Я убью тебя. Я не верю тебе. Я не знаю, зачем ты это говоришь, но это не может быть правдой. Я… я видел тебя и в бою, и в пути. Я знаю тебя, Ханис, ты не мог сделать этого.

Ханис встал тоже.

— Я знал, что ты не поверишь. Пойдем, ты спросишь ее сам.

Эртхиа отшвырнул ногой кресло.

— Я пойду. А ты жди меня здесь. Я сам буду говорить с моей женой.

Раб, посланный Ханисом, побежал впереди Эртхиа, указывая ему дорогу. У высокой двери он согнулся в поклоне, отступая в сторону, а двое других, стоявшие по бокам, раскрыли перед Эртхиа тяжелые створки.

На Эртхиа пахнуло ладаном и рутой. Кудрявые дымки вились над курильницами в углах комнаты, по стенам пестрели вышивкой дорогие ткани, а в середине, на уложенных в несколько слоев коврах, сидели три женщины в ярких платьях. Одна укачивала на руках дитя, а ее подружки, сидевшие спиной к Эртхиа, переговаривались шепотом, наклоняясь друг к другу. Эртхиа схватился рукой за косяк.

Та, что держала ребенка, подняла голову и округлила темные глаза. Другие, всполошившись, обернулись. С минуту Эртхиа молча смотрел на них, а они — на Эртхиа.

Первой опомнилась Атхафанама. Она вскочила, подбежала к брату и схватила его за руки.

— Дай мне скорее монетку! Заплати за радость, чтобы не сглазить!

Эртхиа сдернул пару перстней с пальцев, сунул ей в ладонь.

— Говори…

— У тебя сын, посмотри, — и она потащила его в комнату. Эртхиа пошел за ней с каменным лицом.

Рутэ поднялась, сияя, подала ему сына. Эртхиа неловко принял его на вытянутые руки. Ребенок тут же гневно заорал. Его лицо покраснело от натуги, он выворачивался из рук и выгибался, и бил ножками воздух. Эртхиа закусил губы, на лбу его выступил пот: он боялся выронить маленького, а взять покрепче не решался.

— Весь в отца! — довольно сообщила Атхафанама, ловко подхватив дитя из рук перепуганного Эртхиа.

Эртхиа опомнился, поймал пальцами маленькую ручку, подержал, улыбаясь. Повернулся к Рутэ, не зная, что сказать. Она припала к его груди и этим все решила: ему оставалось только обнять и благодарить. Когда же Рутэ сочла, что пока с нее довольно, Эртхиа оказался лицом к лицу с незнакомой красавицей, очень похожей на Атхафанаму, только ниже ростом и светлее лицом. Красавица поклонилась ему и смущенно потупила глаза, теребя переплетенные жемчугом косички.

— Что же ты, — шепнула неугомонная Атхафанама, — это же Дар-Ри-Джанакияра, дочь нашего дяди, твоя старшая жена.

— Хорошо… — медленно кивнул Эртхиа. — Это хорошо. Здравствуй, жена. А почему Ахана… Ханнар не с вами?

Дар-Ри-Джанакияра и Рутэ переглянулись, поджав губы, но уж Атхафанама не смолчала.

— Эта гордячка ведет себя так, словно она и ее отродье — не чета нам всем.

Эртхиа молниеносно развернулся и схватил ее за локти.

— Вот как? — прошептал он, глядя сестре в глаза. — Вот как! Пойдем-ка.

И он вытащил испуганную Атхафанаму за дверь и шикнул на рабов, чтобы убирались.

— Говори, ты-то что знаешь? — приступил Эртхиа к ней.

— Что я должна знать? — попыталась увильнуть Атхафанама, пряча глаза и стиснув пальцы.

— Не знала бы — не посмела бы назвать отродьем сына моей жены. Говори, а не то…

Атхафанама заплакала, закрыв лицо ладонями.

— Ненавижу, ненавижу ее. Она змея! Ханис не виноват — она сама пришла к нему в ту ночь, когда ты поехал за Рутэ. Не постыдилась даже того, что я спала в той же юрте! Знаешь, что она ему говорила? Что Аттану нужен наследник их солнечной крови, что Ханис должен это сделать, потому что у меня никогда не будет детей от него, а у нее самой — от тебя. Говорила даже, что пойдет за него, хоть и второй женой, все равно; раз у меня детей не будет, ее дети наследуют трон.

— Второй женой? За Ханиса? — почернел лицом Эртхиа. — А он?

Атхафанама замотала головой, замахала руками, в голос разрыдалась.

— Что мне до их трона! Мне бы Ханису сыночка родить, такого маленького, как у Рутэ… Только я тогда об этом не думала, глупая была. Мне бы тогда за косы ее из юрты выволочь, чтобы дорогу забыла… А я думала: пусть будет у Ханиса наследник, а тебе потом скажу, чтоб ты выгнал ее с позором, как распутную рабыню, чтобы камнями побил…

— Подожди! — оборвал ее Эртхиа. — Она за Ханиса собиралась. Что Ханис ей сказал?

— Да ты что, Ханиса не знаешь? — напустилась на него Атхафанама. — Чтобы он о таком хоть подумал… Он ночей не спит, мается, думает, я не знаю, а я все вижу. А этой — хоть бы что. Родила своего рыжего и ходит, подбородок задирает. Нас не подпускает, никому не показывает.

— Откуда ж ты знаешь, что рыжий?

Атхафанама всхлипнула, махнула рукой.

— Ханис сказал.

— Он знает, что ты знаешь?

Атхафанама закивала.

Эртхиа помял в пальцах край плаща.

— Веди меня к ней.

Он думал — убьет.

Ханнар сидела в кресле, покачиваясь, держала у груди младенца, и они были заняты извечным делом: младенец сосал, а Ханнар смотрела затуманенным взглядом.

И Эртхиа понял, почему Ханис устроил так, чтобы он сначала увидел своего сына. Ханис не просил пощады ни ей, ни своему ребенку. Но не сделать совсем ничего он не мог — и Эртхиа понял его. Теперь понял.