Левицкий Михайлович - МАРК КРАСС

Рутиллу повезло, боги уберегли его от смертельного жребия. Но в глазах старого воина было не меньше печали и горечи чем на лицах обреченных. Центуриона и остальных, оставшихся в живых легионеров третьей когорты, перевели до окончания войны в обоз. Трусы не имели права защищать свою родину с мечом в руке.

Справедливо ли поступил Красс? Действия его оценивались неоднозначно; большинство порицало жестокое убийство сограждан, но отныне легионеры боялись своего военачальника больше, чем войска гладиаторов.

Воспользовавшись тем, что Красс был занят восстановлением дисциплины в легионах, Спартак устремился на юг. Не встречая сопротивления, фракиец прошел разоренную бандами Крикса Апулию, затем Луканию и, наконец, остановился в Бруттии.

Красс, потерявший время из-за оплошности Муммия, теперь спешно гнал свои легионы по следам рабов. В Бруттий он вторгся лишь днем позже Спартака.

Таким образом, римляне и гладиаторы оказались на узком Регийском полуострове – на самом носке италийского "сапога". Казалось, столкновения не избежать. На столь малом пространстве просто невозможно разойтись двум враждебным армиям, но Красс не собирался испытывать судьбу в одном решающем сражении. Сама природа подсказала ему другой путь к победе, более долгий, но и более надежный.

Претор приказал в самом узком месте Бруттия выкопать огромный ров и насыпать вал. Легионеры Красса, ставшие теперь на редкость послушными, отложили мечи и с отменным рвением взялись за лопаты и кирки.

В один из дней Красс в сопровождении Публия Пета и военных трибунов наблюдал, как копошатся во рву его люди.

– Кажется, строительство вала на этом участке подходит к концу, – удовлетворенно отметил Пет. – Теперь уж рабам не выбраться из ловушки.

– Я не стал бы радоваться раньше времени, – промолвил Красс.

– Ты думаешь, рабы могут одолеть заграждения, сломить сопротивление легионеров и вновь вырваться в Луканию?

– Весьма сомнительно.

– Что же тогда тебя тревожит?

– Море, Публий, море. При определенных обстоятельствах оно может стать такой же хорошей дорогой, как Аппиева. Но если Аппиева дорога приведет только в Капую, то по морю можно уплыть в любое место земли. Или ты забыл, Публий, как мы ускользнули из Испании?

– В Малаке мы захватили превосходные корабли. У рабов их нет. Надеюсь, что нет, – поправился Пет.

– Вот именно, мы не знаем, чем располагает Спартак.

А ведь он не настолько глуп, чтобы так просто дать поймать себя в ловушку. На что-то же он надеялся, когда вел гладиаторов в крайне неудобный для маневров Бруттий.

– Если у него и есть несколько лодок или кораблей – их недостаточно для огромной армии рабов, – упорно не желал верить в худшее Публий Пет.

– До Сицилии рукой подать. Если хотя бы части рабов удастся преодолеть Мессинский пролив, Риму будет очень трудно подавить мятеж. Возможно, на это уйдут многие годы.

В это время легионеры подвели к Крассу десятка два пленных. Претор сразу заметил, что эти люди не походят на рабов. Более того, мелькнула мысль, что он уже где-то видел людей, одетых в точно такие же пестрые наряды народов, населяющих берега Внутреннего моря. Красс не стал тратить время на воспоминания, а просто спросил легионеров:

– Кто такие?

– Пленные пираты, – доложил центурион. – Ночью на триере привезли рабам оружие и хлеб, получили хорошие денежки, но воспользоваться ими не успели. В темноте сели на мель и захвачены нами вместе со всем добром. Прикажешь повесить их, претор? Или распять на крестах?

– Погоди, это успеется, – Красс обратился к пиратам: – Кто среди вас старший?

Вперед вышел могучий корсар и с ненавистью взглянул на претора.

– Твое имя?

– Аристоник.

– Аристоник… – Красс задумался, пытаясь что-то вспомнить. – Кажется, лет шестьдесят назад человек с таким именем возглавил бунт рабов в Пергаме. Не его ли лавры не дают тебе покоя?

– Меня интересуют только деньги. Я не обладаю твоими познаниями, и человек, о котором ты говоришь, мне неизвестен.

– И все же ты разделишь его судьбу, с той лишь разницей, что умрешь гораздо более мучительной смертью.

– Я не боюсь смерти, иначе незачем было выбирать столь опасную работу.

– Грабеж и убийства ты называешь работой?! – взорвался Красс, но столь же быстро остыл, осененный новой мыслью. Голос его стал мягче и добрее. – А что скажешь, Аристоник, если я отпущу тебя и твоих товарищей?

– Я принимаю твои слова как неудачную шутку. Вели нас повесить и не трать напрасно время.

– Я даже оставлю тебе деньги, полученные от гладиаторов, и помогу снять с мели корабль, – продолжал Красс.

– Если это не шутка, то, что же ты хочешь взамен?

– Почти ничего. Я желаю, чтобы пираты прекратили всякие сношения с рабами. Убеди своих товарищей, что помогать врагам Рима – чрезвычайно опасное занятие.

– Я готов поручиться за себя и своих людей, но не уверен, что твое требование исполнят остальные киликийцы. Торговля с рабами приносит хороший доход.

– Попытайся уговорить своих товарищей отказаться от этого источника прибыли. Поверь, Аристоник, это и в ваших интересах, ибо, если хотя бы одна триера приблизиться к побережью Бруттия, я сразу же после того, как разберусь с рабами, займусь пиратами. А Красс умеет держать слово и доводить дело до конца. Можешь спросить об этом любого римлянина.

– Так, значит, я свободен? – переспросил пират, все еще не веря в свое чудесное спасение.

– Да, можешь прямо сейчас отправляться на корабль со своими головорезами, – кивнул Красс и, некоторое время поколебавшись, предложил: – Я хочу дать тебе возможность заработать. Ведь ты признался, что ничем не интересуешься, кроме денег. Привези рабам еще раз оружие, железо или что вы им там продаете, и постарайся узнать планы Спартака. Все сведения будут щедро оплачены.

– Сделаю все, как пожелаешь, римлянин. Киликийцы также умеют быть благодарными.

Так неожиданно Марк Красс приобрел союзников, правда, не слишком достойных, но ведь услугами пиратов пользовались и Луций Лукулл, и даже Сулла Счастливый.

Следующие две недели претор занимался исключительно строительством заграждений от моря до моря. Великая и трудная работа сверх всяких ожиданий была выполнена очень быстро. Словно ножом, римляне разрезали Бруттий рвом длиной в триста стадий (53,5 км), шириной и глубиной в пятнадцать футов (4,5 м). Вдоль рва насыпали высокий вал, на самом верху которого установили палисады [22].

Красс отгородил рабов от Италии, кроме того, уберег своих легионеров от вредного безделья. Богач знал: ничто так не развращает человека, как лень и невозможность заниматься трудом, физическим или умственным. Свои философские умозаключения Марк Красс в полной мере проверил на легионерах. Теперь утомленные тяжелым трудом люди желали лишь одного: отбросить в сторону ненавистные лопаты, взять мечи в покрывшиеся мозолями руки и бить врага. Сражение с гладиаторами сейчас казалось легкой разминкой в сравнении с задачей, которую поставил перед ними претор.