Андрей Ерпылев - В когтях неведомого века

– К тому же, господин прохожий, обхождение у вас слишком уж вежливое для родовитого: «пожалуйста», «вы»… Да и торгуетесь, как барышник! Не иначе сами наших кровей будете, из сиволапых… Высокородные-то знаете как? Мелочь не считают, даже если на мели сидят, а что не по их – сразу в морду!..

При последних словах кабатчик все же опасливо отодвинулся от Арталетова, решив не искушать понапрасну судьбу, и слегка переменил тему:

– Сознайтесь, сударь, что вы либо бродячий комедиант, либо шут, вроде нашего Леплайсана. Он тоже всем врет, что дворянин, хотя по мне, так обычный пьяница… Хотя зачем одному королю два шута? Вот, кстати, и он! Легок на помине…

На пороге кабака возникла весьма примечательная личность…

– Странный вы человек, шевалье! – Развалясь на затертой тысячами задов скамье будто в роскошном кресле, Леплайсан потягивал арталетовское вино, нисколько не пьянея. – Очевидных вещей не знаете, в мелочах путаетесь… Зачем вам, к примеру, знать, в каком именно году от Рождества Христова мы имеем счастье жить? Добрых три четверти из собравшихся здесь пейзан, – он обвел глиняным кривобоким «бокалом» гомонящее заведение дядюшки Мишлена, – да какие там три четверти – девять десятых понятия не имеют, какой на дворе год. Ни к чему им это. Им, знаете ли, достаточно помнить имя короля, сидящего в Париже (да и то, замечу, не обязательно), да скоро ли Пасха или Троица с Рождеством… Эй! – дотянувшись длиннющей рукой, хлопнул он по плечу сидящего за соседним столом мощного – Шварценеггер удавится от зависти – селянина. – Какой сейчас год, дубина?

Ничуть не обидевшись на «дубину», крестьянин (а может быть, и дровосек) ухмыльнулся и пожал саженными плечами, продолжая пережевывать что-то хрусткое.

– Вот видите?..

За прошедшие несколько часов кабак успел наполниться самым разнообразным народом, как говорится, под завязку. На одном полюсе здешнего общества находились Арталетов, пардон, шевалье д'Арталетт с его визави, то есть люди весьма приличные, на другом – мерзкого вида оборванцы, а все остальные – от молчаливых немецких рейтар, каким-то не известным никому способом умудрившихся выцыганить-таки у кабатчика пиво, до жуликоватого вида личностей, шепотом обсуждавших что-то явно не предназначенное для чужих ушей, – между ними.

Вино, кстати довольно приличное, вроде «Токая», притупило интерес Георгия к окружающей действительности, и теперь изумление тем фактом, что он, экс-инженер, находится в средневековой Франции, сидит за одним столом с «взаправдашним» шутом, запросто с ним беседуя, робко подавало голос откуда-то с задворков сознания. Случалось такое и раньше, но чтобы в подобной обстановке… Леплайсан, который, как выяснилось, в самом деле был и дворянином, хотя наотрез отказался сообщать новому знакомому подлинные имя и титул, и шутом, правда в отставке, оказался человеком бесконечно обаятельным и приятным в общении. Едва поприветствовав гостя папаши Мишлена, он легко согласился присоединиться к Жорикой трапезе, и уже через полчаса как-то забылось, кто именно, кого и за чей счет угощает.

Шут подтвердил все догадки Арталетова относительно того места, куда он попал, правда, датировка его была весьма странной. По его словам, шел всего лишь пятьсот девяносто первый год от Рождества Христова, но правил Францией король Генрих Третий, которому, по тем отрывочным данным, которые помнил Жора из школьного курса истории и книг Дюма-отца, полагалось уже лет пять, как спокойно почивать в склепе какого-то там Собора, заколотым монахом-киллером Клеманом. Более того, никаких религиозных войн тут не было и в помине, уже несколько лет подряд царил мир, а о законном претенденте на королевский престол, Генрихе Наваррском, которому предстояло стать Генрихом Четвертым, Леплайсан либо не знал, либо не хотел говорить.

– А почему вы все разговариваете по-русски, а французского не понимаете? – задал наконец давно мучивший его вопрос Арталетов.

– А вы уверены, что это именно так? – по-одесски ответил вопросом на вопрос шут и при этом так улыбнулся, что Жора совсем запутался. – А не наоборот?

– Но я же сейчас говорю по-русски…

– А я по-французски!

– Но мы понимаем друг друга?

– А почему бы нет?

Винные пары совсем сгустились в бедном Жорином мозгу, и он, обхватив голову руками и упершись локтями в стол, принялся напряженно размышлять над вопросом почище злополучной теоремы Ферма.

– Не мучайтесь, я пошутил! – сжалился над ним Леплайсан. – Да, мы все тут разговариваем по-русски, но подавляющее большинство французов этого просто не знает…

– Как так? – опешил Арталетов, совсем уже ничего не понимая.

Шут громко, словно кастаньетами, прищелкнул в воздухе сухими пальцами, сделал новый заказ прибежавшему кабатчику (даже отзываясь за глаза о Леплайсане не слишком лестно, он не рисковал спорить с ним) и, пока тот выполнялся, поведал грустную историю.

Все дело оказалось в том, что лет триста пятьдесят тому назад вся Европа, включая Францию, естественно, была завоевана пришедшей с Востока иноземной ордой. Французы тогда французами еще не были, а прозывались галлами, жили патриархальной жизнью, поклонялись своим богам и приняли завоевателей благосклонно…

– Не может быть! – перебил рассказчика Георгий. – Галлию же завоевали вовсе не русские, а римляне. И не триста пятьдесят лет тому назад, а почти полторы тысячи…

– Ну вы хватили, шевалье! – рассмеялся шут совершенно искренне. – Полторы тысячи лет назад наши предки еще за мамонтами бегали… Знаете, были раньше такие мохнатые слоны. Тоже, говорят, из России притопали – там же родина этих странных животных… Да и вообще всех людей на Земле, включая тех же русских. Некоторые (но я им не совсем верю) даже утверждают, что истинная прародина человечества лежала там, где сейчас находится Ледовитый океан, и прозывалась Гипербореей…

– Да ну?

– Утверждают именно так, не сомневайтесь…

Русские, которых тогда все называли просто ордой или монголами (почему именно монголами, Леплайсан объяснить затруднился, предположив, что слово это происходит от латинского «магнум», то есть «мощный», «великий», или от подобного же греческого), построили города, дали покоренным народам письменность, приобщили к христианству…

– Почему же на карте Франции, да и Европы вообще никаких следов от них не осталось?

– Как не осталось? А Руссильон, а Ля-Рошель, а Руан, наконец? Да сам Париж так называется благодаря знаменитым баням, построенным теми же завоевателями. Слово «париться», думаю, вам переводить не надо?… Фамилии, опять же. Рошфор, Рош-Сегюр, Руссо… Везде монгольские, то есть русские, корни…