Александр Авраменко - Мы всякую жалость оставим в бою…

Десять километров от берега. Первая деревня, вернее то, что от неё осталось. Это не мы, это авиация. Груды камней, гнилого и горелого дерева, тряпки, кости… Вижу немного в стороне от дороги что-то вроде укрытия и командую водителю принять правее, через мгновение чувствую, как под гусеницей оседает земля, но машина спокойно выбирается из возникшей ямы. Смотрю назад — никто не выскочил… Те, кого можно использовать Союзом, уже под нашей охраной, остальные — не обязательны. Десантники уже захватили конструкторские бюро, занимающиеся разработкой реактивных и поршневых двигателей, шифровальную школу в Блессиг-Хаус, специалистов по радиолокации. Прочие нам не требуются. Женщин для размножения использовать нельзя, у них гнилая кровь, мужчины — они враги. О евреях же и речи быть не может. Это для своих, германских, русских, итальянских выходцах мы можем быть гуманными, выселяя их в РКП, для этих — никогда! Виселицы и бочки с водой, вот их удел. Даже кровь их мы не хотим проливать, чтобы не осквернять землю, которая нас кормит… Впереди городок. Вижу наших десантников, которые машут флажками, предупреждая об опасности. Приказываю тормозить и высовываюсь их башни:

— Что случилось, фельдфебель?

Тот браво выбрасывает руку в приветствии:

— Минное поле, господин гауптштурмфюрер!

— Сапёры?

— Какие-то новые, неизвлекаемые. Мы потеряли двоих…

С досадой сплёвываю на землю. Непредвиденная задержка выбьет нас из строго графика… Внезапно меня осеняет:

— Мины противотанковые или противопехотные?

— Как удалось определить — противопехотные!

Всё равно опасно. Может порвать гусеницу… Киваю на руины домов городишки.

— Местные остались?

Фельдфебель всё улавливает с полуслова, и через пятнадцать минут передо мной человек двести грязных англичан обоих полов. Под дулами пулемёта гоним их к началу минного заграждения, затем отделяем первых пятьдесят и гоним вперёд. Шагов через двадцать первый взрыв, тут же следует второй — «томми» разворачиваются и бегут назад.

— Огонь!

Грохочут пулемёты, укладывая их навсегда. Отсчитываем вторую партию, те обречённо бредут прямо по телам погибших… Ещё через пятьдесят шагов приходиться выгонять следующую партию, и ещё одну… Десантники подгоняют следующих пленных. Замечаю в толпе детей и равнодушно отворачиваюсь, затем спохватываюсь и приказываю детям дать рюкзаки с песком. Вдруг их веса не хватит?.. Симпатичная девочка. Даже странно… Не англичанка? Полька? Всё-равно: ребята, пока производим разминирование — можете развлечься, но не забудьте, что она не должна выжить… Вспоминаю Лаон. Да… Там был детский лепет… Наконец предпоследняя партия проходит поле насквозь, и наши танки начинают движение. Прямо по умирающим. По мёртвым. По ещё живым. Тишина, значит, прошли насквозь… Из под гусениц брызжет месиво перемолотых тел, и вскоре мы догоняем уцелевших «минёров». С ходу врезаемся в их нестройную кучку, слышны короткие истошные вопли, иногда перекрывающие даже рёв мощных дизелей… Вперёд!

Пятьдесят километров от места высадки. Навстречу выползают английские танки. Мне становится смешно — это «Черчилли». Приказываю остановиться и открыть огонь с места. Грохочут Д-25, и с неуклюжих уродов слетают башни, раскалываются лобовые листы брони, оседают пронзённые насквозь корпуса, в разные стороны разлетаются сорванные траки гусениц. Их трёхдюймовые гаубицы, установленные в корпусе достают нас только на излёте. Двухфунтовые же башенные «мухобойки» предоставляют не больше хлопот чем бумажные шарики из детской трубки… Через пять минут мы продолжаем движение и оставляем немного в стороне усеянное разбитыми английскими танками поле. Сзади доносится автоматная очередь — пехота зачищает поле боя… Над нами проносятся тяжёлые «Ме-262». Куда-то спешат на штурмовку. Через мгновение замечаю прямо по курсу огненные столбы разрывов, затем возникает огромное чёрное облако дыма. Эх, хорошо горит… Вскоре подъезжаем к месту их работы — колонна грузовиков, среди которых бродят чудом уцелевшие. Обугленные каркасы автомобилей сталкиваются в кюветы, колонна батальона идёт прямо через них, мы спешим к Лондону, где бьются наши десантники. Хоть их и поддерживает авиация, но надо спешить им на помощь. Фон их радиосообщениям составляют автоматные и пулемётные очереди, взрывы гранат и снарядов. Да, ребятам явно приходится нелегко… И «Гиганты» там не сядут: вся английская столица представляет собой груду развалин, впрочем, как и любой населённый пункт на Островах. Годичной продолжительности бомбардировка принесла свои плоды… Внезапно что-то сверкает перед глазами, не успев ничего ещё сообразить, оказываюсь в башне и задраиваю за собой люк. Потом только доходит — это рикошет. По нам бьют пушки крупного калибра. Начинаем маневрирование. Танки крутятся по полю, не останавливаясь ни не секунду. По несущимся на сорокакилометровой скорости «ЛК» из тяжёлых пушек попасть практически невозможно, главное — не совершать повторяющихся манёвров. Тем временем рота огневой поддержки занимает позицию и делает первый залп — вражеские позиции исчезают в огненном вале. Их заволакивает пыль и грязный дым по которому время от времени пробегает рябь, это рвётся боезапас «томми». Ровно через минуту следует второе накрытие. Минута — третье… Реактивная артиллерия — жуткая вещь. Обугленные скорченные тела, рваный металл орудийных лафетов, выжженная до состояния пепла земля. Невольно становиться тихо, словно даже наши дизели преисполнились уважения к результатам залпа. Но это просто пепел приглушает звук.

В рации раздаётся незнакомый голос — это наши десантники. Узнав что мы уже на расстоянии прямой видимости Лондона они радостно вопят прямо в эфире. До них не дальше пяти километров, но они даются нам нелегко: кажется, что стреляет каждый камень, из-за каждого обломка летят гранаты. Нечего и думать о том, чтобы выглянуть из танка для ориентировки. От наших калибров в городе мало толку, поэтому в основном задействуем пулемёты. Крупнокалиберные универсалы действуют великолепно прошивая слабые укрытия «томми». После попадания их пуль как правило ранения случаются очень редко — обычно исход летален. Сзади нас поддерживают «колотушки» Виттмана, перемалывая обломки зданий в мелкий щебень. Вновь налетают штурмовики…

Англичане лезут словно сумасшедшие, видно слухи об ожидаемой их участи уже успели разлететься по стране и теперь у всех одно желание: продать свою жизнь подороже. На нас следует атака за атакой. В бой идут все: мужчины и старики, женщины и дети, подростки обоих полов. Стволы накаляются и оружие начинает плеваться. Нам бы хоть пятнадцать минут передышки! Тщетно… Не взирая на потери они бросаются вперёд вновь и вновь. Уже вся площадка перед нашими позициями завалена телами мертвецов, а они откуда-то появляются и рвутся к нам. Никогда такого не мог себе даже представить! Раненые, не обращая внимания на хлещущую кровь… Безоружные, с кусками железа и кухонными ножами, англичане с фанатично горящими глазами рвутся в бой чтобы умереть. Мне докладывают о нехватке боеприпасов. Немудрено. Уже целые штабеля тел громоздятся уродливыми холмами, а они всё лезут. Вызываю помощь, и через несколько минут над нами зависает Fa-223, который спускает нам на лебёдке не только патроны и гранаты, но и запасное оружие для пехотного десанта. Вскоре наконец атаки безумцев захлёбываются в собственной крови — даже фанатизм имеет свои пределы… К вечеру к нам подходит подкрепление: особая химическая рота. В своих асбестовых костюмах, с уродливыми горбами огнемётов за спиной ребята напоминают марсиан из фильмов Ханжонкова. Они быстро занимают позиции и охраняют наш сон.