Иван Кузмичев - Поступь Империи. Право выбора.

Почти полтора дня ушло на то, чтобы добраться до Мессины.

Войдя в ворота Мессины, мы застали знаменитую испанскую сиесту, когда на улицах города можно увидеть разве что лоточников, да редкий армейский патруль, усиливающий верноподданнические чувства граждан, браво вышагивающий по запыленным улочкам города.

-Здесь наши дороги расходятся, сеньор полномочный посол, – немного виновато сказал капитан Пилар-Гомез.

-Что ж, мне, было крайне приятно встретится с вами, сеньор Алехандро!– искренне отвечаю ему.– я благодарен вам за то что вы проводили нас до города!

-Ну что вы, это долг каждого благородного человека!– горячо возразил капитан разъезда чуть-чуть смутившись.– Но я все равно должен доложить о вас, коменданту города графу Кантолье. Где вы остановитесь?

-Увы, но честно признаться не знаю, может быть, вы посоветуете что-нибудь стоящее?– неловко все же ощущать себя ничего не ведающим путником.

-Конечно, идите по улице, до главной площади на ней будет стоять, недалеко от фонтанов постоялый двор для благородных: «Серебряный лебедь», да вы по вывеске все поймете,– с улыбкой сказал Алехандро, развернулся и, дав шенкелей коню, отправился к коменданту.

Удивительное дело, но при въезде в город нас не то что не осматривали, но даже не спрашивали о цели прибытия, правда, въезжали то мы в составе испанского разъезда, так что можно понять небрежность стражников Мессины на воротах. Не спеша, словно на прогулке мы направились вверх по улице, слуги попеременно несут сундучки с деньгами, бояре тихо переговариваются между собой, иногда прерываясь для осмотра местных достопримечательностей. Справа от меня в почтительном молчании едет Олег, держась на полкорпуса сзади, так чтобы в случае нужды быстро оказаться передо мной. Похвальное рвение, надеюсь, оно не понадобится в данном городе. Было бы жаль испортить первое не самое плохое впечатление о нем. Да и испанцы мне понравились, благородный, пылкий народ, судя по капитану Пилару и его солдатам. Нет, определенно ничего случиться не должно!

– Егор Филиппович, можно вас на минутку,– негромко позвал грузного боярина.

Он тут же пришпорил своего коня, идя чуть ли не вровень со мной.

-Да, господин.

-Вы человек знающий, бывали в этих местах не раз. Как думаете испанцы сильный народ?

Видимо мой вопрос застал врасплох боярина, на лбу тут же появилась глубокая морщина, зрачки чуть сместились вверх, складывалось такое ощущение ,что еще немного и послышится треск крутящихся жерновов внутри головы Егора Филипповича. Несомненно, боярин, обдумывая ответ, наверняка считает, что где-то скрыт подвох. Не этого я честно признать ожидал от него, но видимо придется потерпеть секунду другую.

-Сильный,– наконец выдал он.– Но слишком они сердцу доверяют, в головах у них не холод нашей зимы, а жаркие степи Поволжья, Ваше Высочество.

-Я же, кажется, приказал называть меня, как было уговорено, никак иначе?

Это еще что такое? Открытое неповиновение или матерые рыкачи пробуют на зуб молодого наследника, мол, вот ты такой, но мы видали посильней. Но зачем им это? Хм непонятно.

-Да, господин… светлейший князь…– сглотнув, боярин Бирюков, на мгновение опустил глаза. Продолжая искоса смотреть на своего собрата. Видимо, еще не все потеряно, раз он на открытую конфронтацию не идет, значит, признает силу. Что ж будет им сила, не сейчас правда, но будет непременно!

-Хорошо,– больше не обращая на него внимания, вновь погружаюсь в собственные мысли.

А через десяток минут мы уже подъезжали к гостинице. В центре мощеной неровными камнями площади гордо высился небольшой постамент, вокруг которого разместили четыре фонтана в форме нимф, держащих в руках кувшины. Из них льется прозрачная родниковая вода, мельчайшие капли которой образуют радужный ореол вокруг всей композиции, отделяя красоту фонтана от реальности.

-Красиво,– с придыханием сказал один из гвардейцев, глядя в центр площади.

-Не будем задерживаться, думаю, пора уже и на постой встать. А то придется нам устроиться прямо здесь.

Рекомендованный постоялый двор оказался действительно приметным зданием, подходящим для проживания не только князю, но и королю! Посеребренные ставни, резные окна и чистое подворье уже настраивало на то, что обслуга и сам сервиз в этом заведении находятся на подобающем уровне.

-Прямо царские палаты какие-то,– едва слышно пробормотал под нос Олег, с осуждением глядя настоль расточительное заведение.

Хм, действительно, мой дворец «победнее» будет выглядеть с точки зрелищности конечно, придется наверстывать, нужно марку держать, иначе никак. Уважение складывается порой из сущих мелочей.

-Никифор нам нужны комнаты, распорядись.

-Сию секунду, господин,– кланяется камердинер и тут же вместе с парой слуг направляется на постоялый двор.

Вообще у моего камердинера талант к своей профессии, или призванию, не знаю, как будет точно, но суть от этого не меняется. Никифор истинный мастер своего дела, да и слуг держит в ежовых рукавицах, сваливая с моих плеч решение муторных мелких проблем. Из-за которых как известно пропадает желание не только вершить, но и двигаться вперед. Поистине есть «вторые» номера и эти номера, пускай не могут быть во главе, но в своих вотчинах они никем незаменимы.

Пока мы чуть ли не пешком дошли до подворья, слезли с коней и подошли к дверям заведения, внутри постоялого двора что-то загромыхало, зазвенело. Не понимая, что происходит, восемь гвардейцев положили руки на эфесы шпаг, бояре нахмурились, ну а я только удивленно поднял брови, увидев перед собой бледную рожу с трясущую из себя подобострастную улыбку.

Это «чудо» пролепетав на испанском языке какую-то невразумительную фразу, трясущимися потными ладонями распахнуло двери здания нараспашку. Понять, кто это перед нами появился я смог, после того как солнечный свет упал на фигуру импровизированного швейцара, холщевый фартук, коричневого цвета, накинутый на голое пузо, небольшая проплешина на голове, покрытая мелкими капельками пота, пускала слабеньких солнечных зайчиков в темный проем «Серебряного лебедя».

Хозяин постоялого двора, а это был именно он, вызывал противоречивые чувства: с одной стороны брезгливость, с другой смех, и разобрать какое из них сильней, мне, к примеру, не под силу. Однако столь странное поведение оказалось легко объяснимо. Из-за того, что Никифор испанского языка не разумеет, то он решил «разговаривать» на все известном языке – денежном. Вывалив перед хозяином «Серебряного лебедя» полсотни золотых червонцев, проще говоря, предложил за постой сумму много большую, чем требовалось, но это было сделано из лучших побуждений, никто не должен знать, что посольство обделено деньгами, иначе многие двери могут оказаться закрытыми для меня в последствии.